– А теперь?
– Теперь? В шесть утра в вестибюле устроит? Пока еще не жарко.
– Договорились. Только у меня один вопрос. Деловой. В известном смысле.
– Спрашивай.
– Потрахаться в ту сделку входило бы?
Он кивнул.
– То есть в новой жизни ты сделался монахом?
Он заколебался, бросил взгляд в сторону. В бар набилось еще больше журналистов, потных и обгоревших на солнце после того, как они целый день носились за толпами, заполнившими улицы города. Белая кожа – пришельцы из-за границы, из другого мира. Он снова посмотрел ей в глаза.
– Не уверен. В прошлой жизни… все было сделкой, все включало в себя оплату.
– Звучит… уныло.
– Не только звучит.
– Думаю, тебе нужно познакомиться и с альтернативой. Номер 634. Только не задерживайся. Вещи я уже собрала.
Второй раз за вечер она проскользнула совсем рядом с ним. Он стоял у стола и думал, не взять ли еще пива. Только если он заставит ее ждать, это тоже будет демонстрацией власти – и да, раньше он бы так и поступил, даже особо и не задумываясь. Кроме того, в его возрасте лишняя бутылка пива – и есть риск, что, как батя любил выражаться, баллон сдуется.
Так что он просто дал ей время подняться на лифте и сразу же отправился следом.
Рак бывает разный. Тот, что растет в теле. И тот, что питается враждой и несчастьями в темных, неспокойных уголках по всему миру. Теперь они лишились пищи и были обречены – тот, что внутри, и тот, что снаружи.
Инопланетяне – не Бог, но говорят они с нами на языке перерождения.
Саймон Венсворт не одинок в своем неверии, в своих сердитых метаниях.
Как и я.
В течение дня, пока они шли, мысли Коло часто возвращались к маленькой ладошке у него в руке, которую его ладонь скрывала почти целиком. Может статься, у него давным-давно была сестра. Младшая. До того, как его забрали. Ему смутно вспоминалось, скорее осязанием, чем зрительно, как он где-то на тропинке тоже сжимал в своей руке маленькую ладошку. И пожатие это говорило ему тысячу слов одновременно – без единого звука.
Может статься, он просто тянул ее вперед, изнывая от нетерпения. Возможно, даже сердился, что сестренку всегда приходится таскать за собой, что она путается под ногами, когда его зовет целый мир, упрашивая заполнить собой пустое место – его будущее.
Или наоборот, он был ей защитником. Может, он любил ее не меньше, чем она его, и они были неразлучны, она – с обожанием во взгляде, и он – с застенчивой улыбкой, дающей ей понять, что с ним ей бояться нечего.
В любом случае длилось это недолго. Мальчик не способен никого защитить, да и будущее не в его власти. Девочка убита или пропала без следа. А если все же еще жива, то вряд ли помнит о старшем брате, потому что росла сиротой и о прошлом ей рассказать было некому.
После налета, когда его увели, по всей деревне валялись трупы. Коло, правда, мало что об этом помнил, но он и сам совершил не один такой налет, чтобы набрать себе новых бойцов – выжидая у кромки леса, пока не настанет подходящий момент. Он все знал и про тела, валяющиеся в пыли, и про воющих детишек, которых вытаскивают из укромных мест, где они прятались.
Ниила была одной из этих детей. Быть может, у нее был старший брат. Быть может, он остался валяться в пыли, застреленный или зарубленный. Быть может, его убил сам Коло.
Если предоставить людей самим себе, возможно, они сделались бы лучше, все лучше с каждым поколением. Люди могут мыслить, а это многое меняет. Они способны впитать мудрость и пронести ее по жизни в своем сердце. Если предоставить людей самим себе, они могли бы подняться над собой прежними. Но в мире так не бывает. Звучат выстрелы, льется кровь, приходят другие люди, которые никогда ничему не учатся и делают так, чтобы ничего не менялось, чтобы раз за разом повторялись прежние преступления. Из своей ненависти они разжигают костры, а ночную тьму наполняют ужасом.
Толпы ему не нравились, даже когда люди иной раз помогали ему перетаскивать тележку через канавы и валуны или давали им с Ниилой место у костра. Нет, в толпе он снова чувствовал себя маленьким, а ладонь, которую он сжимал, казалась ему тогда больше и сильней, чем его собственная. Наверное, сестра была не младшая, а старшая. Может быть, в тот день она пыталась защитить Коло, но его руку вырвали из ее ладони. А ее саму за это изнасиловали и убили.
Не один раз за время их долгого паломничества по пыльным дорогам он ощущал в вечерний час слезы у себя на щеках – оплакивая своих мертвых родителей, братьев и сестер, и того мертвого мальчика, которым сам был когда-то и оставался до сих пор.
Ниилу коснулись добрые духи, они оберегали ее. В глазах ее светилось тысячелетнее знание – тело же было худеньким, словно из палочек и веревок, следы от уколов на венах потихоньку уходили, хотя и не исчезли еще до конца, кожа на босых подошвах сделалась толще, чем шкура буйвола, а на теле пятнами осталась память следов от его рук, которые кроме него никто не видел, – но память эта светилась в ночи, словно раскаленное клеймо.
До Зомбы им оставался день или два пути на юг, перед ними было сейчас местечко под названием Намитете. Вокруг были мусульмане, и зороастрийцы, и иудеи из Зимбабве. Во главе паломничества стоял некто, кого звали Смеющимся Имамом, и это казалось единственным объяснением тому, что никто из идущих ни на кого не злился.
Солнце уже зашло, и он сидел сейчас в африканской ночи, заполненной громкими воплями сверчков и древесных лягушек, а также непрекращающимся гомоном стоящего вокруг лагерем огромного множества людей. Как ни удивительно, им с Ниилой выделили отдельное место для ночлега, как раз достаточное, чтобы поставить две маленькие потрепанные нейлоновые палатки и разбить небольшой костерок, в котором горели сейчас навоз и странное не-дерево, часто попадавшееся в вязанках по обочинам дороги. Там же были и упаковки с пищей – знакомой на вид, но вкус у нее был не совсем правильный, словно ко всему было примешано какое-то лекарство.
Нииле поднесли бутылку джина, словно жрице, – все знали, что ей нравится вкус, пусть она не пьянела, и даже язык не заплетался. Еще все знали, что на ней – крошечной девочке, приведшей за руку великана из самого Конго, – лежит благословение духов. Коло люди побаивались, но к Нииле относились со всем почтением.
Он не возражал против одиночества. И подозревал, что людям известно, кем он был и что творил.
Сейчас она сидела рядом с ним и тихо напевала колыбельную их родины. Среди даров, которые часто обнаруживались поутру рядом с их палатками, в прошлый раз случилась пачка «Винстона», так что Коло было чем занять руки, когда дневной переход и разбивка лагеря закончились. Кроме того, табачный дым отгонял насекомых-кровососов.
Иногда она случайно прислонялась к нему, и он уже научился не отдергиваться, но песня, как и каждый вечер, взяла его за самое сердце. Впрочем, вскоре Ниила поднялась и заползла в палатку.
