Патрик остановился, поудобнее перехватил нож и стал ждать. «Надеюсь, рыжая девка выживет».
– Заходи слева, Рот.
– Ты мне покомандуй еще!
– Где мой нож?
– Заткнитесь! Вот они, ползут.
– У-у, сволочи…
Патрик очень медленно обернулся.
Они стояли на окраине поселка. Старая Мара с заостренной палкой в костлявой руке. Дорн, возвышающийся над остальными на добрых две головы. Рот, старающийся не встречаться с ним взглядом. Жирный Бран с сыновьями и женой. Мать Фани, такая же острая, рыжая, легкая и злая. Охотники, рыбаки, женщины, подростки – они были здесь, все до единого, кроме грудных младенцев и их матерей. Триста человек, вся его община.
Патрику показалось, что внутри него что-то щелкнуло. Впервые за двести с лишним лет своего существования он вплотную приблизился к пониманию того, как люди сходят с ума.
– Что? – сказал он. – Что вы здесь делаете?
В темноте недоумения забрезжил слабый луч света. Кажется, он догадался.
– Вы что, не смогли открыть бункер?!
– Идите вы с вашим бункером, святой отец, знаете куда! – сказал кто-то из толпы.
– Ишь, выперся в одиночку.
– Герой! – саркастично добавили слева.
Патрик пробежался взглядом по угрюмым лицам. Анализатор эмоций, похоже, перегрелся и отказал. Потому что священник не был в состоянии сделать ни одного вывода.
Он нашел единственное лицо, по которому можно было что-то прочесть, и вопросительно уставился на тощую взъерошенную девчонку.
– Фани…
Наступило молчание, нарушаемое только стрекотом приближающихся машин и выкриками чаек.
Несколько мгновений маленький человек и старый андроид смотрели друг на друга. Наконец Фани выступила вперед и сжала кулаки. Некрасивое лицо исказилось болезненной гримасой.
– Мы вас тут не бросим! Чего вы еще придумали!
– Херню, – подали голос слева. – Как обычно.
– Старый-старый, а совсем дурак, – согласились справа.
– Ну-ка тише, Дэви! Прояви уважение к святому отцу.
– Вы должны спрятаться в бункере! – отчаянно выкрикнул Патрик.
– Ну ты еще оралку свою включи! – проскрипела Мара. – Чтоб уж мы все оглохли.
До Патрика начало доходить. Они пришли, чтобы защитить его. Поняли, зачем он остался, и повернули с полдороги назад. Но зачем? Зачем они это сделали?
– А ну возвращайтесь в убежище, немедленно! – Он, кажется, был близок к тому, что называется отчаянием, но ресурса на анализ собственных переживаний уже не осталось. – Вас же убьют, идиоты! Чему я вас учил?!
– Стволы – для лохов! – отрапортовали хором сразу несколько человек. – Ножи – выбор мастеров!
– Твоя тупость может тебя спасти!
– Упрись и стой твердо!
– Гамбургеры – краеугольный камень здорового питания!
Патрик взвыл со всей доступной ему сотней децибел:
– Убирайтесь!
Они вздрогнули, но остались стоять. Упрямые твердолобые олухи, презревшие все, что он втемяшивал в их пустые головы столько времени. Не люби, не привязывайся, не позволяй эмоциям взять верх. Они приняли самое бессмысленное и тупое решение из всех возможных и тем самым обрекли себя на гибель, пустив псу под хвост двести лет его усилий.
То ли он оказался бездарнейшим священником, то ли они – никуда не годными прихожанами.
Над скалой показались первые серебристые твари. Стрекот стал отчетливее.
– Вы же все здесь умрете, – обреченно сказал Патрик своим обычным голосом. Он уже понимал, что никто из них не успеет добежать до бункера, даже если кинется туда сию секунду. Все. Время безнадежно упущено. Им пришел конец, и его жертва оказалась напрасной. – Зачем?
Он пытался понять и не мог. В последние минуты его существования это оказалось единственным, что было действительно важным. Зачем они вернулись?
– Потому что вы остались, – сказал кто-то.
– Из-за нас.
– Ради нас.
Они перехватили поудобнее дубинки. Они начали рассредоточиваться. Они больше не слушали святого отца и не считали нужным что-то ему объяснять: враг приближался, и люди готовились встретить его лицом к лицу.
– Потому что вы нас любите, – сказала Фани.
Патрик не заметил, когда девчонка успела оказаться возле него.
– Вы сборище выродившихся кретинов, – бесстрастно сказал он.
– Ага, – кивнула она. – И вы нас любите. Иначе бы не стали нас спасать, правда?
– Правда, – сказал священник. Все равно врать уже не имело никакого смысла. – А теперь отойди и не суйся под ноги.
Он встал в первые ряды, рядом с самыми сильными мужчинами.
– Порадуете нас мудростью перед битвой, святой отец? – насмешливо спросил кто-то.
– Жизнь – сплошной облом, – отозвался Патрик, глядя, как дюжина клопов перевалила через край скалы и приближается к ним. – А потом ты умираешь.
– Славное напутствие!
– Спасибо, святой отец!
Они скалили желтые зубы и старательно прикидывались, будто ничего не боятся.
Их отделяли от их убийц каких-то двести метров, и Патрик не мог понять: осознают ли люди, что у них нет шансов, или с самоуверенностью детей, никогда не сталкивающихся с чудовищами, надеются победить?
Пожалуй, осознают. Они не так тупы, как он привык считать, и у них звериное чутье на опасность.
Сто метров.
Восемьдесят.
Пятьдесят.
Кто-то не выдержал и ахнул, когда клопы оказались близко. В отличие от Патрика, люди не ожидали увидеть ничего подобного.
Смерть приближалась с каждой секундой и выглядела еще отвратительнее, чем ему помнилось.
– Приготовились… – хрипло скомандовали рядом.
«Приготовились умирать», – про себя добавил Патрик.
Интересно, на что это похоже?
Машины на секунду замерли и защелкали громче, точно сканируя своих противников и подводя известный только им итог.
А в следующий миг грянул взрыв. Землю встряхнули, словно одеяло, и священник полетел навзничь. Он увидел, как падают люди, как хватается за виски оглушенный сын Брана, как за лесом вспыхивает огненный цветок с черной сердцевиной и распускается, слизывая кроны деревьев и выбрасывая вверх слепящую алую пыльцу. Мироздание сотряслось до самых основ.
Когда пыль и ошметки травы рассеялись, берег был девственно чист.
Патрик поднялся и помог встать тем, кто рядом. Похоже, все были целы. Монотонно бранился Дэви, Мара призывала на головы всех вокруг такие кары, что в другое время священник не преминул бы отчитать ее за богохульство. Надрывались псы. Кто-то душераздирающе кашлял. Но среди этих звуков больше не было слышно стрекота.
