Я сделал паузу.
– …ни в коем случае не предпринимаем ничего самостоятельно, – отрапортовала Витка.
– Не зря говорят, что прекрасному полу свойственна осторожность, – шепнул Саня.
Провокатор!
– Если только нет непосредственной угрозы человеческой жизни, – дополнил Патрик.
– Верно, – мрачно кивнул я. – Саня, как понял меня?
– Йес, сэр! – согласился тот. – В смысле, так точно, шеф! Не подведем, не оплошаем!
Похоже, физиономия моя была достаточно красноречивой, потому что он пожал плечами и сказал, сменив тон:
– Да ладно, Дэн, что ты с нами как с маленькими! Какая угроза, чесслово? Ну, погоняли дворняжки парочку роллеров! Ну, мамашка на гормонах заистерила! Нет повода для паники.
Говоря начистоту, я и сам так полагал. Патруль этому лесопарку ни к чему. Магический фон в норме по всей территории, никаких инцидентов за пять дней не случалось… На черта мы копытом землю роем? И студентиков подключили…
Но всего этого я, конечно, не сказал. А строго донес до младенцев, что не нашего ума дело, и вообще Юрганову виднее.
Разделившись, мы приступили к обходу вверенной нам территории. Черт, канцеляризмы из меня так и прут! А что им остается делать, когда по результатам каждого такого обхода я должен кропать отчет?
– Дима, в двадцати метрах впереди собака, – бдительно заметила Вита.
Я пригляделся. Дворняжка как дворняжка, мелкая, облезлая.
– Пока наблюдаем…
Собака поравнялась с нами, задрала лапу на столб и расхлябанно потрусила дальше. Я смотрел на ее тощий зад и размышлял. А не поймать ли блохастое отродье, пока оно окончательно не смылось? А не разъяснить ли эту сову поподробнее? Потому как перепуганные свидетели упоминали похожую дворнягу.
Правда, в их речах фигурировали еще такие эпитеты, как «громадная», «свирепая», «жуткая» и «злобная». Но мы-то понимаем: собака, которая внезапно выскакивает на вас из кустов, всегда будет в два раза крупнее той же собаки, мирно бегущей мимо. И зубов у нее в два раза больше, и растут они вдвое чаще. Удивительный оптический эффект!
Я уже было совсем решил приманить блохастика и даже полез с этой целью в карман за сыром (не заклинания же на него тратить), как мне помешали. Из леса взволнованно закудахтали: «Эличка! Эличка!», и на дорожку выскочил тощенький пенсионер в кедах и спортивных шортах. Заслышав призыв, дворняга подпрыгнула и рванула обратно.
Я поглядел, как старикан надевает на собаченцию ошейник, и понял, что здесь нам ловить нечего.
Возле указателя на родник уже торчал Саня. Патрик бродил вокруг, что-то разглядывая на земле.
– Что там, следы? – издалека крикнул я.
Он молча поднял с земли фантик и показал мне. «Баунти».
Оставшийся участок мы обошли неспешным шагом минут за двадцать. Ничего, абсолютно ничего не намекало на присутствие в парке адской собаки Баскервилей, собачьего маньяка, нападающего на подростков и молодых мамаш с коляской.
– Строго говоря, она ведь не нападала, – сказал Патрик, словно отвечая на мои невысказанные мысли. – Она просто бежала.
– Ран, Форест, ран! – немедленно отозвался Саня.
– А еще точнее, танцевала.
– Дэнс, Молли, дэнс!
Вот это и было тем фактором «сэ», из-за которого все встрепенулись. Показания свидетелей звучали довольно путано, но все пятеро сходились в одном: собака словно пританцовывала. «Как лошадь на соревнованиях, – сказал один из пацанов. – Может, бешеная?»
А другой припомнил, что в пасти у собаки был прутик.
Бешеная, как же! Какую бы тварь ни занесло в Покровское-Стрешнево, бешеной она точно не была. Я подозревал, что это оборотень в терминальной стадии, причем из старых, потому что давным-давно уже не обязательно чертить на земле обрядовые символы, чтобы перекинуться в человека. А судороги передних конечностей характерны для некоторых особо длительных трансформаций.
Но зачем оборотню появляться в парке среди Москвы? За такое рога обламывают и хвост отрывают. Иной раз в буквальном смысле.
Загадка!
– Кажется, всю территорию обошли, – задумчиво сказала Вита.
Да, через эти душные комариные заросли лещины мы уже продирались десять минут назад. Как раз мимо дырявой ржавой сетки, за которой вдалеке угадывались руины, давно превращенные в общественный туалет. Полуоткрытая железная калитка болтается на одной петле, на ней табличка: «С собаками вход воспрещен». Значит, нам сюда нельзя.
– Это не псина, это наведенная галлюцинация, – бормотал сзади Патрик. На обратном пути мы решили срезать через лес, и теперь ветки назойливо лезли мне в физиономию. – Хулиганит кто-то…
– Или дубли, – насмешливо поддакивал Саня. – Простые!
– А бывают дубли-собаки?
– Даже дублей-людей не бывает, – через плечо бросил я. – Выдумка!
– Жалко…
Мы наконец-то выбрались на дорожку. Вдалеке мотылялся велосипедист, ему навстречу шла парочка с йорком. День вокруг был ленивый и расслабленный, как троечник на каникулах, и хотелось соответствовать ему изо всех сил, а не гоняться за мифическими волколаками.
«Чушь все это – оборотни, галлюцинации… Причем собачья!»
– По машинам, братцы кролики!
– Янки гоу хоум! – поддержал меня Саня.
Я успел пройти шагов двадцать, прежде чем понял, что отряд потерял одного бойца.
– Патрик, ты чего?
Урусов застыл под указателем на родник, таращась в пространство.
– Патрик!
Он перевел на меня взгляд и вопросил:
– А почему, собственно, мы этого не сделали?
– Что? Ты о чем?
– Табличка! – парнишка махнул рукой куда-то назад. – «С собаками вход воспрещен». Но мы-то не с собаками!
И тут до меня дошло. В самом деле – отчего мы не обследовали руины?
– Вы что! – удивилась Вита. – Нельзя же! Табличка!
Саня озадаченно молчал. Мы с Патриком переглянулись. И тут из моего черепа как будто вынули вату, которой были аккуратно обернуты мозги, и я наконец-то начал соображать.
Ах ты ж ядреный корень!
– Табличка! – настаивала девушка.
– А на табличке что? – хмуро спросил я. Голова начала побаливать – так всегда бывает после воздействия «глушилки».
– Запрет!
– На что?
Вита открыла рот – да так и застыла.
– Бен, ай нид хелп! – укоризненно воззвал Саня. – О чем вы, френды?
Вообще-то, когда имеешь дело с охранными заклинаниями такого рода, желательно, чтобы субъект сам дошел до понимания, где его надули. Но у нас не было времени на наводящие вопросы.
