– Вот вам и ответ. Они просто очень на нас похожи. Это ведь только собаки людей прощают, да и то не всегда. А люди людей – редко. Наверняка они все бывшие бродячие. Значит, настрадались за свою жизнь. И теперь им есть на что сердиться.
– Ты это серьезно? – Мащенко особым образом поднял бровь и взглянул на Витку снисходительно.
Тонкие ноздри маленького Виткиного носика раздулись, и я понял, что сейчас разговор уйдет совсем не в ту сторону. Но не успел вмешаться, поскольку вместо меня это сделал Патрик.
– А одноногая собака? – спросил он. – Она отличается от прочих?
Как по команде, Саня и Вита посмотрели на него. Воспоминание о жуткой прыгающей зверюге заставило их забыть о потенциальной битве. Я в очередной раз задумался, по наитию действует Патрик или же бросает свои якобы случайные реплики вполне обдуманно.
– Юрганов убежден, что она – либо ошибка Иноземцева, либо побочный продукт первоначальных экспериментов, который тот по каким-то причинам не решился уничтожить. Вероятнее всего, из сентиментальности. Бог его знает, чего Иноземцев хотел добиться. Пока ясно лишь, что эта тварь выпускает своих товарок на прогулку и загоняет их обратно. Разбежаться они не могут: наш престарелый маг наложил на них сложное заклятие. Если псины ночуют не в вольерах, они слабеют.
Мимо нас прошествовала девочка с толстым белым лабрадором на поводке. Лабрадор выглядел очень счастливым, девочка – очень гордой.
– Значит, та собака с прутиком, которая пугала людей в парке… – начала Вита.
– Одна из его подопечных, – подтвердил я. – Юрганов предполагает, что псина подсмотрела, как он ставит защиту по периметру. И додумалась – вы представьте только! – повторять его действия, чтобы сместить эту границу.
– То есть она пыталась расширить свою территорию?
Все трое недоверчиво уставились на меня. Вита щелкнула пальцами:
– А пританцовывала – это она движения Иноземцева копировала! Он использовал «танец богомола»!
Я кивнул:
– Повторяю вам: они невероятно сообразительны. По остаточным следам магии очевидно, в какую сторону двигался Иноземцев.
– А потом, значит, сам их испугался и запер в вольерах! – фыркнул Саня.
– Интересно, знал ли он, что одноногая научилась открывать засовы? – спросил Патрик.
Ему никто не ответил.
Девочка с лабрадором прошли обратно. Мы проводили их взглядами.
– Как приручить дракона! – пробормотал Саня. – Ты кота сначала приучи мимо лотка не гадить! А потом уже переходи на новый уровень.
На этот раз я был с ним полностью согласен.
Патрик спрыгнул со скамейки на землю, поднял веточку и принялся чертить что-то на земле.
– Итак, что мы имеем? – рассудительно поинтересовался он. – Разум, вот что! Причем недружественный человеку. Правильно, Дима?
– Юрганов в этом убежден.
По лицу паренька скользнула тень какой-то мысли. Я бы сказал, это была тень сомнения в правоте Юрганова, но кто такой Урусов, чтобы ставить под вопрос мнение Ивана Семеновича!
– Искусственно выведенный разум! – поправил Мащенко. – Причем создатель его был псих!
– А какая разница? – Патрик, обычно не споривший с Саней, поднял на него серые глаза, и взгляд у него был такой твердый, что Мащенко, кажется, растерялся. – Или ты уверен, что о нашем собственном создателе нельзя сказать то же самое?
Вита хмыкнула. Саня открыл рот и не сразу нашелся, что ответить.
– Ты что, верующий? – наконец промычал он.
– Какая разница? – снова повторил Патрик. – Ты рассматриваешь концепцию сумасшедшего бога? Вот и я объясняю, что для нас не имеет значения, кем был Иноземцев. Мы во всех случаях имеем дело лишь с результатом.
Мащенко в возбуждении вскочил.
– Хочешь сузить задачу, умник? – с насмешливой злостью осведомился он и возбужденно описал широкую дугу вокруг скамейки. – Окей! Имеем враждебный интеллект! И куда ты его приспособишь?
– Меня больше занимает другой вопрос, – вежливо сказал Урусов. – Что делать с человечеством, запаниковавшим при встрече с потенциально враждебным интеллектом. Это куда более интересный объект для изучения!
Витка, долго терзавшая в зубах одну из косичек, не выдержала:
– Дима, а в самом деле, что с ними сделают, с этими собаками?
Я невесело усмехнулся. Из тех обрывков разговора между Юргановым и мэтрами, что я уловил, сделать выводы было нетрудно.
– У-сы-пят! – по слогам отчеканил Саня. – И правильно!
Витка посмотрела на него. По-моему, от таких взглядов от стены должна отваливаться штукатурка.
– А что такого? – он пожал плечами. – У нас почти дюжина умных злобных тварей. Или ты думаешь, они будут показывать цирковые трюки? Слепых через дорогу водить?
– Мы же ничего о них не знаем! – резко сказала Вита.
– Зато Иноземцев знал! Не просто так он закрыл каждую на четыре засова!
– Мы не можем их усыпить! – она даже привстала от негодования. – Они умные! Они все понимают!
– Тогда они понимают, что сидят в тюряге! – возразил Саня. – И останутся там до конца своих дней. Ты готова обречь их на такое существование?
Вита вспыхнула:
– Твоя инициатива – это трусливая жестокость!
Мащенко отвесил шутовской поклон:
– Внимательно слушаю твои предложения!
– Для начала этих собак надо изучить!
– И что потом?
Вита осеклась.
– Знаешь, почему Иноземцев их запер? – наступал Саня. – Потому что зашел в тупик! Вывел ни к чему не приспособленный интеллект! Уж у него-то было время на изучение подопытных кроликов, то есть извини – собачек! Может, потому и помер, что разочаровался в деле всей своей жизни. – Он поднял указательный палец. – Точно! Иноземцев обнаружил корреляцию между уровнем интеллекта и агрессивностью и скончался, не вынеся удара!
– Чем тупее, тем злобнее! – взорвалась Витка. – Что мы и видим на твоем примере!
Я с силой хлопнул в ладоши. Два краснолицых спорщика уставились на меня.
– А вот на личности переходить не надо, – твердо сказал я. – Вита, выговор тебе.
Девушка сжала вторую косичку зубами с такой силой, будто хотела откусить.
– Кстати, а будь они глупыми, их можно было бы усыпить? – в пространство насмешливо спросил Саня.
– Дело не только в уме. – Патрик выпрямился. – Эти собаки – результат человеческого вмешательства.
– Ошибки!
– Пусть даже так. Это ничего не меняет. Уничтожить их – значит расписаться в собственной беспомощности. Мы же маги! Неужели человечество в нашем лице ничего не может предложить, кроме уничтожения того, чего оно не понимает?
