– Закуси тобой червяк…
С кончика пальца сорвалась сияющая золотая капля, прожгла дырку в полу и с шипением растворилась в глубине.
– Н-не надо, – попросил Хольми, вжимаясь в стену.
– Кто тебе позволил, гномье отродье… – заплетающимся голосом сказал волшебник. – К-ко мне? Сюда? Вот так запросто?
Вторая капля последовала за первой. Неприязнь к гостю явно усиливала магические способности волшебника.
Хольми понял, что третья капля полетит ему в лоб.
– Я позор для всех Браксов! – отчаянно выдохнул он, забыв про свою речь. – Дядя делает вид, что со мной не знаком! Братья глаза отводят! Отец страдает! Мать по ночам в подушку плачет! За что мне это?!
Гном махнул рукой и сполз по стене, утирая слезы. Пусть прикончит его волшебник! Меньше мучиться!
Но в комнате наступила тишина. Хольми всхлипнул, поднял взгляд и обнаружил, что маг смотрит на него без прежней злости.
– Для всех Браксов? – со странной интонацией повторил Радуцеус.
Хольми кивнул.
– Не-пе-ре-но-си-мость спиртного, – повторил он слова лекаря. – Умоляю, излечите, господин маг!
Радуцеус сморщил нос и отвернулся.
– Сделайте хоть что-нибудь! – дрожащим голосом попросил гном.
Молчание.
– Нет же сил никаких! – взвыл Хольми.
Он закрыл лицо руками, поняв, что ответа не будет. Но внезапно неведомая сила оторвала его от пола, крутанула в воздухе, скомкала одежду, и гном услышал треск коротких молний над своей головой. Он в страхе зажмурился.
– Ацевендус! – прохрипел колдун. – Истанишмар! Уй-рен-гой!
Снова затрещало, на этот раз совсем близко, и крутящийся в воздухе как кусок мяса на невидимом вертеле Хольми ощутил, что борода встает дыбом. Его овеяло мутным облаком, облако сгустилось в радужный пузырь, внезапно пузырь лопнул, и гном рухнул на пол. На бороде у него повисли обрывки радужной пленки.
– Свободен! – объявил волшебник и покачнулся.
– Свободен? – не веря себе, переспросил Хольми.
– Уй-рен-гой! – кивнул маг. – Переносимость! Да будет так!
С этими словами Радуцеус прижался ухом к столу, словно намереваясь прослушать его сердцебиение, и захрапел.
Домой Хольми не мчался, а летел. «Свободен, свободен!» Борода его время от времени искрила, волосы на голове стояли торчком, от робы остались одни клочья. Но разве это имело значение?
Он ворвался в дом, но прежде чем принести матери счастливую весть, метнулся зачем-то в погреб, схватил целую бочку мховки, которую прежде и поднять не решился бы, взвалил на плечо и, довольно ухая, взобрался по лестнице.
Зеленая струя ударила в дно чаши и густо вспенилась. Хольми принюхался, облизнул губы, ухмыльнулся – и отпил.
– Да здравствует новая жизнь!
Он успел увидеть в дверях озадаченное лицо матери, а затем стены дома сомкнулись над ним, и черная бездна поглотила Хольми Бракса.
– Радуцеус сказал, что у меня отныне переносимость!
Хольми стоял посреди трактира, слегка покачиваясь. Но не от того, что опьянел, а потому что зверски болела голова. После бесславного подхода к мховке юный гном, едва придя в себя, рванул в ближайшее питейное заведение. Он должен доказать всем! Волшебник обещал ему!
– Ты это, паря… проспись иди! – пожелал старый Грум.
Перед ним на выщербленном столе красовался серебряный кубок размером с голову.
– Я докажу! Я могу!
Хольми схватил кубок двумя руками. В нос шибанул ядреный запах гранегона, и он на мгновение задохнулся.
Дверь широко открылась. Трактирщик с помощником, кряхтя и охая, пытались втащить тяжеленный ящик с позвякивающими бутылками черного грога, любимого напитка троллей и великанов.
И тут с Хольми сделалось что-то странное. Он выронил кубок. Ноги сами понесли его к двери, руки намертво вцепились в борт ящика, и прежде чем окружающие успели вымолвить хоть слово, он уже бойко тащил на согнутой спине тяжеленный груз.
– ’От дает! – восхитился трактирщик, потирая натруженную поясницу.
– Что делает, а! – зашептались вокруг.
Хольми доволок ящик до стойки, выгрузил одну за другой бутылки и метнулся в погреб, горя желанием помочь. Пока не опомнились, он успел сделать три ходки. Если бы трактирщик не встал на его пути, широко расставив руки, Хольми таскал бы выпивку до изнеможения.
– Хорош, паря! – благодушно сказал хозяин. – Благодарствую!
– Экая силища в молодце проснулась!
– Может, в носильщики к нему пойдешь, Хольми? – подшутил кто-то.
И тут гном все понял.
– В носильщики? – повторил он. – В носильщики?!
Вокруг озадаченно примолкли.
– Ты чегой-то побледнел, малыш… Уморился, должно быть.
– В носильщики! – отчаянно выкрикнул Хольми. – Будь ты проклят, старая пьянь!
И он разразился в адрес Радуцеуса такими ругательствами, что вокруг испуганно зашикали.
– Ты, паря, давай потише! – выразил общее мнение трактирщик. – Господин колдун хоть и редко берется за дело…
– Личинка навозника! – орал Хольми.
– А ну придержи язык!
– Трухлявый дурак!
Связанного юношу с кляпом во рту доставили домой.
– Буянил сильно! – пояснил старшему Браксу извиняющимся тоном один из гномов.
Когда изо рта Хольми вытащили грязную тряпку, тот обхватил голову руками и застонал.
– Наколдовал! – всхлипывал он под сочувственными взглядами отца и матери. – Переносимость спиртного! И теперь я лучший грузчик во всех окрестностях! Носить мне бутылки не переносить!
Несколько дней после этого удара Хольми не выходил из дома. Сперва просто лежал, сцепив зубы и отвернувшись к стенке, игнорируя увещевания матери. На третье утро чудовищным усилием воли заставил себя подняться. Это был уже не тот наивный доверчивый юноша, что надеялся на чужую помощь и мановение волшебной палочки. Теперь гном твердо знал, что рассчитывать он может только на себя.
Хольми привел одежду в порядок, расчесал бороду. Из зеркала глянуло на него заострившееся лицо с плотно сжатыми губами.
– Вода меньше портится, когда течет, чем когда стоит, – сообщил себе Хольми.
Никакого воодушевления озвученное знание не принесло. Но младший Бракс был очень упорным гномом. «Я отщепенец в этом мире выпивох и пьяниц, – безжалостно признал он. – Изменить себя не получилось. Что из этого следует?»
Хольми немного поразмыслил. Ответ лежал на поверхности.
«Надо изменить мир».
Хольми отправился в архив. Он оказался единственным посетителем в длинной пещере, где полки со свитками уходили вглубь, в темноту.
