Сандор затаил дыхание. Он слышал незамысловатую историю много раз, и все равно в этом месте испытывал необъяснимый трепет.
– Но сухая земля родила красных червей! – голос вождя понизился до хрипа. Рядом с Сандором приглушенно зарычал маленький чани. – Красные черви поднялись. Они были огромны! Черви стали высасывать детенышей чани. Слиупп, слиупп!
Подбородок вождя начал угрожающе светлеть.
– О-о, чани не знали, как защитить своих детей! Они храбро бросались вперед, но черви высасывали и нас!
– И нас! – подтвердило племя. Сандор заметил, как непринужденно вождь перевел историю в недавнее время и сделал всех присутствующих ее героями.
– Тогда великий Э-э вырвал клок шерсти и бросил с неба. Звездная вода наполнила его силой. И вырос реи-и!
– Реи-и! – откликнулось племя.
Вождь глянул на Сандора, и тот быстро втянул голову в плечи в знак почтения. Реи-и – болотный кустарник. Чани едят его, спят в его ветвях, делают из него подобие силков на местных гигантских насекомых, рожают детенышей в пережеванной каше из его коры и умирают в его сухих листьях.
– Чани сорвали ветви!
– Реи-и!
– Чани обглодали кору!
– Реи-и!
– Чани пошли на красных червей!
– Реи-и!
– Ветки реи-и стали их когтями, звездная вода стала их глазами, чани кричали так: рха-а!
– Рха-а! – дружно откликнулось племя, и на этот раз звук был такой силы, что у Сандора по спине пробежали мурашки.
– Откуда пришел червь? – вождь привстал и теперь возвышался над всеми.
– Из земли! – отозвалось племя.
– Откуда пришли чани? – он вскинул лапы.
– С неба!
– Что сильнее?
– Земля! – крикнули чани.
– А кто победит?
Рев сотни глоток был ему ответом.
– ЧАНИ!
И наступила тишина. Будто ураган страшной силы пронесся по поляне и мгновенно стих.
Сандор сидел, замерев. Словно ребенок, в сотый раз выпрашивающий одну и ту же историю и готовый слушать ее снова и снова.
– Так начались чани, – медленно закончил вождь. На его щеки и подбородок возвращался густой розовый цвет.
– Пусть лист реи-и опустится на твою макушку, – произнес Сандор принятую формулу благодарности.
Племя снова разбрелось по своим делам, делая вид или же на самом деле забыв про гостя. Вот что поражало врача до глубины души: ни один из местных никогда не проявлял ни малейшей враждебности. Они относились к людям с доброжелательным любопытством, быстро переходившим в равнодушие. Известен был случай, когда два чани вытащили из трясины тонущего человека. Этот же человек был позже убит ими – как и вся первая экспедиция.
Почему?
Мы ничего не знаем, думал Сандор. Мы понимаем их язык, мы изучили в общих чертах устройство их тел, нам известно, чем они болеют и как организована иерархия их маленького общества. Но нам неведомо, какие мысли бродят в этих круглых головах. Отчего они истребляют нас? Возможно, великий Э-э время от времени сообщает, что хочет видеть своих детей единственным разумным видом на планете. Но почему с разной периодичностью? Первую группу вытерпели четырнадцать месяцев, вторую – четыре, третью – почти два года.
От чего это зависит?
Сандору очень, очень хотелось найти закономерность. В ней был скрыт ответ на вопрос, когда придет его срок. А в том, что он придет, врач не сомневался.
Он отошел в сторону и сел на небольшую кучу веток. Странное дело: он боялся смерти, что уж скрывать, чертовски боялся. Но при этом совершенно не боялся чани. Более того, они ему нравились. И болото нравилось. Сначала, попав сюда, он ужаснулся, но со временем привык к тому, что ты брошен в кастрюлю теплого супа и варишься тут, вдыхая густые запахи и понемногу пропитываясь ими.
«За что они нас убивают?»
Спрашивать бесполезно. Это делали много раз. И с привлечением лучших ксенопсихологов, и с подкупом, и даже пытаясь угрожать. Чани просто не шли на контакт. Делали вид, что не понимают, о чем речь.
«Примитивное общество. Примитивное существование. Даже миф у чани – и тот один-единственный! Универсальная история о том, как они спустились с небес и отстояли в борьбе свое право жить здесь в мире и покое. Этот мотив явления с небес универсален, он повторяется в разных обществах на многих планетах. У одних звездная лодка, у других небесный лист, который по сути та же лодка… И сражение – непременно сражение с превосходящим силой врагом! Отголоски инициации? Эхо настоящей стычки, имевшей когда-то место? Но с кем сражались чани?»
Мимо Сандора прокатился шарик, высунул голову и замедлился. Два огромных глаза с любопытством – врач мог бы поклясться, что с любопытством – смотрели на него.
Он должен был сказать «чани», но вместо этого почему-то сказал совсем другое.
– Ах ты мой маленький…
Детеныш подкатился ближе.
– Я бы спросил, как тебя зовут, но ведь мне все равно не воспроизвести это правильно. Ты знаешь, что про ваши имена даже научная работа написана? «Нюансы пыхтения у чани».
Детеныш с интересом слушал. Он был так близко, что Сандор мог бы без труда дотянуться до него.
– Это ты, когда вырастешь, убьешь меня? Заточишь острую ветку реи-и…
Сандору не захотелось продолжать. Когда он сидел здесь, в компании маленького чани, под небесами цвета брусничной воды, на него снисходило странное умиротворение.
Может, за этим он и приходил сюда? Другим говорил, что собирает местный фольклор. Объяснение курам на смех. У голубых медвежат один-единственный миф, и они рассказывают его друг другу от рождения до смерти! Им, как и Сандору, никогда не надоедает его слушать.
Или он приходит, потому что хочет разобраться? Сандор любил свою профессию. Каким-то шестым чувством он умел определять, что неправильно в человеческом организме, и устранять эту неправильность. Сейчас он призвал на помощь все свои навыки диагноста, потому что в организме этой планеты что-то было не в порядке, какой-то гнойник прорывался раз за разом, и гибли люди.
Он снова и снова приходил в селение, слушал историю вождя, сидел под закатным небом, вдыхал горький запах растертых листьев.
И по-прежнему ничего не понимал.
То же шестое чувство подсказывало, что отпущенное ему время стремительно походит к концу. Он подозревал, что кое-кто из членов экспедиции чувствует то же самое. Они были тут небесными белыми людьми и в то же время овцами на заклание.
– Пойду я, дружок, – сказал он малышу и поднялся. – Даже выпить не хочется, веришь?
Чани вскинул малиновые ушки. Ужасно хотелось его погладить. «Я тысячу лет никого не трогал, и до меня никто не дотрагивался. Мы на станции избегаем друг друга, как прокаженные. Странная тактика поведения для жителей одного лепрозория».
