Между тем Вимпфен принимал все меры к тому, чтобы замедлить, по крайней мере, наступление пруссаков и тем самым подготовить возможность прорыва их линий. Для этого была предпринята кавалерийская атака в северном направлении, но она не имела успеха.
Маршал Мак-Магон был ранен в шесть часов утра, а уже к полудню французская армия была практически окружена.
К трем часам пополудни прусские войска все теснее и теснее стали сдвигаться к Седану. Французы находились уже в полнейшем беспорядке, но тем не менее было предпринято еще несколько попыток прорваться через вражеские линии.
Всеобщее отступление к Седану сопровождалось паникой. Вход в город представлял собой узкий подвесной мост, на котором сразу же возникла давка. Отступающих со всех сторон обстреливали более 500 прусских орудий.
Через два часа сражение было закончено. Все французские солдаты, не успевшие скрыться в городе, были убиты.
Остальные отступили за стены города, но пруссакам удалось подвести свою артиллерию достаточно близко, чтобы начать обстрел, который оказался так силен, что вызвал новую волну паники во французских рядах.
Первые же залпы оказались чрезвычайно удачными: они спровоцировали пожар в крепости, и, полчаса спустя, над Седаном был поднят белый флаг, а вслед за тем был выслан парламентер, объявивший, что Наполеон III желает вступить в переговоры.
Как свидетельствует в своих письмах генерал Вимпфен, переговоры эти были открыты без его согласия. Он все еще надеялся спасти хотя бы часть армии, и когда император настаивал на необходимости переговоров, то генерал якобы просил об увольнении его со службы, чтобы не быть поставленным в необходимость подписывать капитуляцию, но Наполеон якобы отклонил эту его просьбу.
В некоторых других описаниях Седанской капитуляции также говорится, что переговоры о сдаче были начаты по приказанию Наполеона.
Около семи часов вечера генерал Рейль, адъютант императора, верхом на вороном коне и в сопровождении гусара с белым флагом, повез письмо Наполеона III прусскому королю. Оно заканчивалось словами: «Так как мне не суждено было найти смерть во главе моих войск, то кладу мою шпагу перед Вашим Величеством».
Генерал Рейль остановился в нескольких шагах от короля, сошел с лошади, приблизился и передал письмо. При нем не было оружия, он держал в руке только хлыст.
А в этот самый час Наполеон III, как пишет Эмиль Золя в своем романе «Разгром», «сидел в убогом домике ткача на дороге в Доншери. Уже в пять часов утра он пожелал уехать из префектуры, тяготясь Седаном, который вставал перед ним со всех сторон, словно укор и угроза; к тому же императора томила потребность успокоить свое чувствительное сердце, добиться менее тягостных условий для своей несчастной армии».
Наполеон III сдается Вильгельму I при Седане
Он захотел увидеться с прусским королем Вильгельмом I, сел в коляску и с полдюжиной адъютантов поехал по широкой дороге, обсаженной высокими тополями. Но на дороге он встретил Бисмарка, спешившего ему навстречу. Единственной целью Бисмарка было отвлечь императора, помешать ему увидеться с королем, пока капитуляция не будет подписана. Король находился еще в Вендрессе, в 14 км от Доншери! И куда было деться? Наполеон III решил остановиться в домишке ткача Фурнезу на краю дороги…
Там он сел на плетеный стул, бледный, утомленный, задумчивый. Его адъютанты сидели просто на земле, на небольшом косогоре (домик стоял несколько выше дороги, и чтобы к нему пройти, нужно было подняться вверх по тропинке). По дороге в это время тянулся длинный обоз, сопровождаемый солдатами. Известие о том, что здесь сидит сам император, передавалось от одной повозки к другой, и тысячи солдат имели случай видеть в последний раз «это внезапно павшее могущество».
Эмиль Золя так описывает состояние Наполеона III:
«Император прождал здесь немало часов, сначала в обществе Бисмарка, который улыбался, слушая его речи о великодушии, потом один со своей безысходной тоской, прижимаясь землисто-бледным лицом к оконным стеклам, все еще глядя на французскую землю и на прекрасный Маас, протекавший по широким плодородным полям».
Бисмарк имел с ним длинный разговор, в течение которого император безостановочно курил папиросы. Потом явился Хельмут фон Мольтке и другие офицеры. С императором и его свитой обходились с большим вниманием. Но сам король не приехал, и Наполеон, прождав его несколько часов, отправился со своей свитой и в сопровождении прусских кирасир в замок Бельвю, находившийся между Доншери и Седаном.
А тем временем Вильгельм I написал ему следующий ответ: «Мой брат, принимаю вашу шпагу и прошу вас назначить уполномоченных для переговоров о капитуляции вашего войска».
Затем в Бельвю прибыл прусский король.
Бисмарк и Наполеон III в Доншери
И вот, ранним утром начались переговоры между генералами фон Мольтке и Вимпфеном о капитуляции, а Наполеон III имел в замке Бельвю встречу с королем Вильгельмом I. На следующий день в сопровождении прусского конвоя император уехал в замок Вильгельмсгее, что близ Касселя, который назначили для его местопребывания.
О капитуляции договорились очень быстро.
По ее условиям стали военнопленными 84 433 человека, в том числе до 4000 офицеров и 51 генерал. Кроме того, пруссакам достались свыше 550 пушек (из которых 139 крепостных), более 10 000 лошадей, 66 000 винтовок и множество прочего оружия.
Что касается самого Наполеона III, то он сдался в плен на первый взгляд без достаточных на то оснований. В самом деле, ничто не заставляло его оставаться в Седане в момент вступления туда французских войск. Он спокойно мог или пробраться в какой-нибудь из городов северных департаментов, или же удалиться в Бельгию. Объяснить, почему он этого не сделал, можно тем, что к тому времени император уже был совершенно больной и недееспособный (он страдал болезнью почек), и он безумно устал от всего происходящего, ибо это был тотальный крах всего им затеянного.
Некоторые историки считают, что сила армии маршала Мак-Магона доходила до 150 000 человек, то есть она вполне могла оказать весьма существенную поддержку маршалу Базену. Они же утверждают, что, предпринимая свое рискованное движение, в котором не было почти никакой вероятности на успех, Мак-Магон окончательно сгубил последние остатки французской армии.
Но вот по мнению генерала и военного аналитика Н. П. Глиноецкого, маршала Мак-Магона нельзя винить одного и без всяких оговорок. «Он, очевидно, был обманут неверными сведениями об общем положении дел. Так, между прочим, он, как кажется, не имел положительных известий об армии Базена; введенный в заблуждение бюлетенями министерства».
