– Опять ищете убийцу? – спросила Наталья. – Я
думала, что вы уже закрыли это дело.
– Почему вы так решили?
– Раньше ваш следователь меня все время терроризировал
своими звонками. Все время что-то уточнял. Почему-то решил, что я была главной
любовницей Ашрафи. Видимо, кто-то ему намекнул. Ну он и звонил ко мне все
время. И днем, и ночью. Спрашивал о каждом знакомом, с кем мог общаться Ашрафи.
Как будто я могла знать всех его знакомых.
– А вы не знали?
– Конечно нет. Нужно было все узнавать в его офисе или
допросить его телохранителя, который с ним всегда ходил. Кстати, этот парень
неплохо говорил по-русски.
– Насчет «главной любовницы» вы конечно пошутили?
– Да. Я вообще виделась с Ашрафи не так часто, –
ответила Наталья, глядя на дорогу. Водила машину она неплохо.
– Но иногда виделись?
– Во время его приездов.
– Вы бывали у него дома?
– Конечно. И вы наверняка знаете, что бывала. Там же
установлены камеры и видно, кто и когда приходил. Он мне сам все показывал. Я
была у него дома раза четыре.
– Одна?
Она нахмурилась. Чуть притормозила. Посмотрела на Дронго.
– Почему вы спрашиваете? Что вы имеете в виду? Конечно не
одна. Я была с Ашрафи, – Дронго часто обращал внимание на эту особенность
российских женщин. К мужчинам они обращались не по имени, а называли их по
фамилии.
– Я не имел в виду вашего друга. Я спрашивал про
женщин, – пояснил он.
Она снова притормозила. На этот раз сильнее. Он едва не
ударился головой.
– Если вы будете так тормозить, мы попадем в аварию, –
предупредил Дронго.
– На что вы намекаете? – дернулась Наталья. – Что
вам нужно знать?
– Во время ваших встреч кто-то приходил еще?
– С чего вы взяли?
– Просто знаю. Он был любитель таких групповых «забав». Если
человек привыкает к чему-то подобному, то ему потом трудно от этого отказаться.
Значит, кто-то приходил?
– Может быть. Я не помню, – раздраженно заявила она.
– Дача ложных показаний преследуется по закону, –
напомнил Дронго, – помните, так говорил Остап Бендер.
– Не помню, – искренне ответила она, – да, два
раза приходили какие-то его знакомые. И ему нравились такие забавы. Одна была,
по-моему, с нетрадиционной ориентацией. Ее не столько интересовал Ашрафи,
сколько мое тело. Он попросил, чтобы я не возражала. Мне пришлось терпеть, хотя
было не по себе. Неприятно. Во второй раз это была нормальная женщина, которая
просто приняла участие в наших «кувырканиях». Вот и все.
– А почему вы выполнили его просьбу?
– Он был моим другом. Глупый вопрос. Он попросил, а мне стало
интересно. И я согласилась. Хотя потом было неприятно. Но он столько извинялся.
Даже хотел купить мне автомобиль, но я отказалась.
– Эта машина его подарок?
– Нет. Эта машина – подарок моего бывшего мужа, о чем вы
наверняка знаете. Я ведь говорила об этом следователю. И вы проверяли, как я
получила машину.
– Понятно. Но он сделал вам подарок?
– Подарил небольшое колье. Только не спрашивайте, где оно. Я
его потеряла, – она откровенно и нагло лгала.
– Не сомневаюсь, – кивнул Дронго, – а кто были эти
женщины?
– Думаю, что профессиональные проститутки, – цинично
ответила Наталья, – хотя нет. Вторая, возможно, была его знакомой. Она
немного стеснялась. Не знаю, это не мое дело. Мне было интересно проверить свои
ощущения.
– Вы давно разошлись со своим первым мужем?
– Давно. Уже два года. Поэтому мужу я не изменяла и
моральный кодекс строителей капитализма не нарушала. Что еще вас интересует?
– Красный свет, – показал на светофор Дронго, —вы
проехали на красный свет.
– Это был желтый, – возразила она.
В этот момент они увидели сотрудника Госавтоинспекции,
который сделал отмашку, чтобы они остановились.
– Теперь выручайте, – сказала она, – это ваше
дело. Я увлеклась беседой с вами и проехала на желтый. Сами с ним
договаривайтесь. Иначе он меня оштрафует или заберет мои права и на этом наш
разговор закончится.
Дронго вышел из салона автомобиля. Было довольно холодно,
начиналась метель. Он подошел к молодому госавтоинспектору.
– Почему нарушаете? – строго спросил тот. Ему было лет
двадцать пять, не больше.
– Извините, – пробормотал Дронго, – дама за рулем
не виновата. Она разговаривала со мной и не заметила, как проехала на желтый
свет.
– На красный, – возразил офицер, – я все видел.
– Мы виноваты, – кивнул Дронго, – готовы заплатить
штраф. Он встал таким образом, чтобы она его не видела. И достал стодолларовую
купюру. Ему было стыдно, он не умел давать взятки. Поэтому неловко и стараясь
не смотреть в глаза молодому лейтенанту, он протянул деньги.
– Не стыдно? – спросил неожиданно парень. – Такой
солидный человек и еще деньги мне предлагаете. Лучше бы своей девушке
посоветовали ездить осторожнее. Так ведь можно и в серьезную аварию угодить.
Езжайте, – махнул он рукой, – и больше не нарушайте. А деньги свои
уберите.
Он повернулся и пошел к своей машине.
«Вот так, – удовлетворенно подумал Дронго, пряча деньги
в карман, – есть еще такие порядочные офицеры. Значит, не все потеряно. И
равновесие добра и зла постоянно меняется, как сейчас. И не в сторону зла».
Он уселся в салон автомобиля почти счастливым. Наверно, у
него бы сильно испортилось бы настроение, если бы он услышал разговор молодого
лейтенанта со своим напарником.
– Хотели купить меня на подставу, – сообщил лейтенант
сидевшему рядом капитану, – думали, что клюну. Нарочно проехали на красный
и сразу признались, что виноваты. Никто обычно не признается, все клянутся, что
проехали на желтый. А этот сразу признался. И по морде видно, что он из ФСБ или
из нашей внутренней контрразведки, хотя и косит под чурку, под кавказца. Деньги
достал, дурашка. Сразу сто долларов. Наверно, чтобы я клюнул и попался. Думает,
что мы совсем дураки. Кто сейчас сразу достает сто долларов. Только пьяные
олигархи или наша внутренняя служба собственной безопасности. Я сразу его
раскусил и от денег отказался.
– Молодец, – похвалил его капитан, – нас
предупреждали, что будут такие проверки. Ты правильно сделал. Посмотри, как они
все придумали. Сразу сто долларов, чтобы мы взяли их деньги и попались на
взятке. Ты все верно раскусил.
Дронго не слышал этого разговора и поэтому был счастлив. Он
не мог предположить, что обычно из салона автомобиля выходит водитель, а не
пассажир, что никто сразу не признается в таком грубом нарушении, как проезд на
красный свет, никто не достает сразу сто долларов, предлагая их инспектору
Госавтоинспекции. Он сделал слишком много ошибок. И офицеру нужно было
поверить, что перед ним либо провокатор, либо дилетант. Он подумал, что
провокатор. И поэтому благоразумно отказался от денег.
