– Понимаю, – ответил Дронго, – я теперь осознал,
почему вы готовы платить такие деньги за раскрытие этого преступления. Судя по
всему, мы столкнулись не просто с убийцей, а с настоящим виртуозом своего дела.
И я полагаю, что примерно знаю, где мне нужно начать поиски такого
профессионала.
Глава 3
Эта пражская тюрьма была знаменита еще и тем
обстоятельством, что в прежние годы в ней сидели особо опасные преступники.
Когда государство еще называлось Чехословакией, здесь находились в заключении
не только рецедивисты, грабители и убийцы, но и известные диссиденты, которые
считались в те времена наиболее опасными преступниками. Однако с течением
времени тюрьма была переоборудована по европейским стандартам, здесь произвели
капитальный ремонт, и теперь камеры напоминали небольшие комнаты со всеми
удобствами. В одной из таких камер находился и заключенный Нестор Хринюк,
известный в криминальном мире России и Украины под кличкой Факир.
Когда ему сообщили, что в этот день на свидание приехал
человек, которого он ждал меньше всего, Хринюк долго думал. Это тоже было в
традициях европейской пенитенциарной системы, когда сам заключенный мог решать,
принимать ему гостей или нет. Хринюк думал около двух часов, но наконец
согласился побеседовать с приехавшим. Свидание состоялось в комнате для
адвокатов, где они могли побеседовать. Увидев входившего, Хринюк удовлетворенно
кивнул.
– Я не думал, что снова вас увижу, – сказал он,
обращаясь к своему посетителю. – Неужели соскучились?
– Добрый день, господин Хринюк, – приветствовал его
Дронго, не протягивая руки. Он уселся на стул напротив заключенного. –
Насчет «соскучился» слишком сильно сказано. Неужели вы полагаете, что я
проводил бессонные ночи, думая о встрече?
– Если приехали, значит, очень важное дело, – улыбнулся
Хринюк, – иначе вы не посмели бы здесь появиться. Я ведь еще не забыл,
кому обязан нахождением в этой пражской тюрьме.
– А я думал, что вы мне благодарны, – сделал вид, что
удивился, Дронго. – Вместо того чтобы сидеть в ужасной турецкой тюрьме или
вернуться в российскую, вы попали в такие комфортабельные условия. И вместо
благодарности вы еще смеете меня попрекать.
– Насчет турецкой тюрьмы не знаю, но вот в российской я бы
сидел не в худших условиях. Не забывайте о моем статусе, господин эксперт.
– Это уже почти мифы, – живо возразил Дронго. – В
странах СНГ уже давно появились совсем другие преступники. Эти молодые наглецы
не уважают ни прежних традиций, ни уважаемых авторитетов. За последние годы
слишком много подобных званий было куплено за деньги. Они могли отнестись к вам
без должного пиетета. Кроме того, сейчас в России идет борьба с
коррумпированными чиновниками, и руководство тюрьмы могло проявить некоторую
неуступчивость. Честное слово, ваше пребывание в Праге гораздо более
комфортное, чем если бы вы находились за Уралом, или в турецкой тюрьме. Неужели
вы смеете это отрицать?
– Теперь понял. Вы приехали ко мне за благодарностью? Может,
считаете, что это я остался вашим должником?
– Нет, – ответил Дронго, – у меня нет к вам
никаких претензий. Надеюсь, что и у вас ко мне тоже. Каждый из нас выполнял
свою работу, и вам немного не повезло. Хотя здесь почти Карловы Вары, настоящий
курорт, на котором можно отдохнуть.
– Зачем вы приехали? Вам ведь что-то нужно?
– Да. Приехал предложить вам небольшую сделку. И хотя я не
люблю этого слова, особенно с такими «деятелями», как вы, но решил, что можно
попробовать...
– Что именно?
– Не спешите. Я полагаю, что слишком много времени провел с
американцами, для которых любой судебный процесс это еще и возможность некой
сделки между прокурором, судьей, адвокатом и подозреваемым. Поэтому я и решил
приехать к вам в Прагу.
– Судя по всему, у вас не просто важное дело, а очень важное
дело. Давайте излагайте, а я решу, как мне действовать дальше.
– Насколько мне известно, вы получили шесть лет в этой
маленькой стране и чешское руководство не считает возможным пока выдавать вас
Украине или России. Все правильно?
– Почти.
– Почти два года вы уже отсидели. При идеальном варианте еще
через два года выйдете на свободу. Насколько мне удалось узнать, нарушений
режима у вас нет.
– В мои годы это было бы неразумно. Я вообще законопослушный
гражданин, – издевательски заметил Хринюк.
– Я помню. Поэтому вас искали сразу в двенадцати странах
Европы. Но это мелочи. Итак, вы получили только шесть лет. Но ведь осталась еще
масса других недоказанных дел. Например, по Турции, где вы так гениально
организовали сразу несколько преступлений. Сколько на вашему счету убитых?
Кажется, двое? И чешский суд пока не получил конкретных доказательств вашей
вины.
– И вы приехали шантажировать бедного старика? –
всплеснул руками Хринюк. – Какая бестактность! Вам мало шести лет, которые
я получил?
– Даже много. Я был бы рад, если бы вас отпустили прямо
сейчас и со мной. Тогда у вас был бы шанс попасть в украинскую тюрьму лет на
сто или двести. Или в российскую колонию.
– Нет, это ужасно. Вы приехали пугать пожилого человека. А у
меня больное сердце. Так нельзя.
– Согласен. Именно поэтому считаю наш разговор несколько
затянувшимся. Предлагаю следующую сделку. Я навсегда забываю о ваших турецких
подвигах и возвращаюсь в Москву, а вы помогаете мне в поисках нужной
информации.
– Я так и думал. Вы безнравственный человек, Дронго. А где
честь мундира, где ваши представление о добре и зле? Так нельзя работать, иначе
ваши многочисленные поклонники по всему миру будут разочарованы. Вы же не
американский сыщик, который привычно идет на сделку. Вы у нас человек
совестливый и принципиальный. Я думал, что вы наш современный Эркюль Пуаро,
кажется так звали бельгийского придурка, которого придумала Агата Кристи.
– Браво! – усмехнулся Дронго. – Всегда подозревал,
что вы гораздо умнее, чем просто обычный криминальный авторитет. И даже помните
о происхождении Пуаро. Только обращаю ваше внимание, что даже он иногда шел на
некоторые компромисы.
– Например? – сразу спросил Хринюк.
– «Убийство в Восточном экспрессе», – напомнил
Дронго. – Он ведь точно вычислил сразу двенадцать убийц, но затем решил,
что будет правильно сообщить полиции другую версию. Вспомнили? По вашему лицу
вижу, что вспомнили. Чтение хорошей литературы делает человека сообразительнее,
в этом я был всегда уверен. Насчет «чести мундира» вы вообще неправы. Я ведь
частный эксперт. И насчет добра и зла тоже не совсем правы. Вы ведь в Турции
сводили счеты с представителями другой банды, а не с обычными честными людьми,
которых я обязан защищать.
– Ладно. Будем считать, что вы меня убедили. Вы по-прежнему
человек принципов и чести, а я продажный старикашка, готовый на все, чтобы
через два года выйти отсюда. Какие у вас вопросы?
