Генрих увидел отрешенный взгляд в глазах своего друга и понял, что тот уже представляет себя далеко в море.
«Ему не терпится поднять паруса, – подумал Генрих. – А когда он уедет, я потеряю его на нескорое время, а если ему не повезет, возможно, что и навсегда. А если Елизавета выйдет замуж и уедет, я потеряю и ее тоже».
Был еще кое-кто, кого он уже потерял.
Генрих вспоминал о ней время от времени и чувствовал ностальгию по дням своей невинности. Он так и не нашел замену Франсис, не желая заводить новую любовницу. Франсис до сих пор вызывала у него печальные мысли. Генрих считал ее совершенством, и его идеал пошатнулся в тот день, когда он узнал, что Карр тоже ее любовник.
Здесь, в верхней камере Кровавой башни, Генрих чувствовал желание никогда больше не взрослеть, если это означает потерю того, что он нежно любил в невинном возрасте.
* * *
С приходом лета при дворе усилились интриги, имеющие отношение к принцессе Елизавете: одна фракция старалась ради католического брака, другая – ради германского.
Нортгемптон, подкупленный Испанией, подружившись с Карром, хотел перетянуть его на свою сторону. С другой стороны, принц Генрих и его сестра яростно противились католическому браку.
Генрих, который любил свою сестру более преданно, чем кого-либо другого, был убежден, что она может быть счастливее с человеком одной с ней веры, да и она сама полностью разделяла это мнение.
Антагонизм между Робертом Карром и принцем Уэльским усиливался, хотя открытое противостояние было затруднительным из-за приятного, легкого характера Роберта. Он редко обижался и всегда был почтителен к принцу, а вот Генрих ненавидел его и при встрече сразу же представлял картину, как он занимается любовью с Франсис, которой, пока она тосковала в замке Чартли, принесло бы облегчение то, что ее не забыли при дворе.
Том Овербери постоянно следил за врагами своего друга. И двое из них давали ему вескую причину для тревоги. Первым был принц Уэльский, вторым – лорд Солсбери. Но Солсбери был человеком почтенного возраста, а в последнее время выказывал признаки ухудшения здоровья. Овербери лелеял тайные надежды, которые, как он надеялся, исполнятся, когда старик умрет. Кому достанутся посты государственного секретаря и казначея? Почему бы не Роберту Карру?
Возможно, эти надежды были чрезмерными? Но Роберт – с Овербери, трудящимся за его спиной, – вполне способен занимать эти посты.
В эти месяцы Овербери становился все более и более беспокойным.
Солсбери в конечном счете удалось заставить короля увидеть преимущества германского брака, и принцесса Елизавета была официально помолвлена с пфальцграфом Фридрихом V.
Это явилось в некотором роде поражением Нортгемптона, с которым сдружился Роберт Карр, и Овербери был в отчаянии, потому что такого прецедента было достаточно, чтобы придворные начали задавать вопрос: «Неужели фаворит теряет свое влияние на короля?»
Сам Роберт вел себя, как всегда, беспечно и ни словом ни взглядом не выдал, что он расстроен. Именно за это качество король его и любил. Роберт всегда производил впечатление, что он рядом с королем, чтобы выполнять его желания, а не навязывать собственные.
Солсбери отправился в Бат в надежде, что воды принесут ему облегчение, и принц Уэльский с удовольствием занялся приготовлениями к будущему визиту в Англию жениха своей сестры.
* * *
Роберт отыскал Овербери, и сразу стало ясно, что он взволнован.
– Новости, Том, которые вот-вот будут у всех на устах. Солсбери умер.
Овербери так и остался с разинутым от удивления ртом, но постепенно изумление на его лице сменила радость.
– Это действительно правда?
– Я только что узнал об этом от самого короля. Солсбери покинул Бат, чувствуя, что ему лучше не станет. Путешествие домой оказалось слишком утомительным для него. Он добрался до Мальборо, там и умер. Король горюет по своей «таксе». Он говорит, что мы долго не увидим такого блестящего государственного деятеля.
– Мы не станем разделять печали короля!
– Я восхищался этим маленьким человечком.
– Он был слишком умен для нас. Вот почему я рад, что его больше нет здесь. Разве ты не знаешь, что эта «такса» поставила на твоем пути гораздо больше препятствий, чем принц Уэльский?
– Он не считал меня достойным высоких постов и был прав.
Овербери поджал губы.
– Вот что я тебе скажу, Роберт: пока я стою у тебя за спиной, ты достоин любого поста, какой только может дать тебе король. А теперь мы должны быть осторожны и поступать осмотрительно. Когда умер Солсбери, все начнут чего-то требовать. И если ты собираешься быть первым человеком в королевстве, пробил твой час!
– Послушай, Том…
– Нет, это ты меня послушай! Ты займешь должности, которые освободил Солсбери. Ты должен это сделать, Роберт! Не время бездействовать. Теперь или никогда! Я знаю, что говорю!
Роберт понимал, что его друг прав, потому что он был прав всегда. Поэтому он должен следовать его указаниям.
* * *
Яков смотрел циничным взглядом, как все его приближенные, толкаясь, примеряют башмаки умершего. Ни один из них и в подметки не годится «таксе». Якову будет не хватать своего «пигмея», по он был решительно настроен не сажать другого на его место.
Он уже принял решение. Роберт Карр будет единственным, кто получит выгоду от смерти Солсбери! «Такса» был несправедлив к Робби. И неудивительно. Несчастный убогий наверняка завидовал тому, кто был награжден необычайно красивой внешностью.
Роберт станет идеальным секретарем, потому что всегда будет делать то, что хочет его господин. Официального звания он не получит – это вызвало бы слишком много протестов. Яков воспользуется возможностью осуществить политику, которой всегда отдавал предпочтение: божественное право королей поступать по своему разумению.
Робби будет секретарем – он стал гениально владеть пером, и на него всегда можно положиться в том, что касается обработки строк, которые предлагает его господин.
Шли недели, и становилось ясно, что Роберт Карр – самый влиятельный человек в стране после короля.
Произошло именно то, о чем многие подозревали и чего опасались.
Но были и другие, которые выглядели торжествующе.
Среди последних был Томас Овербери, который видел себя тайным правителем Британии. Другим был граф Нортгемптон, лорд – хранитель печати, который решил искать расположения Роберта Карра, чтобы они и в дальнейшем могли вместе воплощать планы Нортгемптона.
* * *
Принц Уэльский с головой ушел в приготовления к свадьбе сестры. Он убеждал ее, как ей повезло в том, что она смогла избежать католического брака, и поскольку Елизавета всегда следовала его советам, то поверила ему.
