По ней пробежала волна дрожи.
«Это же день нашей свадьбы! – хотела она закричать. – Мы победили. Мы вместе. Неужели мы никогда этого не забудем?»
* * *
Наконец-то они остались одни. Роберт был счастлив.
– Нам больше не придется бояться, что за нами шпионят, – сказал он. – Мы официально женаты. Именно этого я всегда и хотел.
– И я, любовь моя, – отозвалась Франсис. Если бы он только знал, сколько ей пришлось ради этого сделать: как она строила козни и интриги сначала против Эссекса, а потом против Овербери!
Франсис хотелось рассказать ему все, чтобы он мог оценить степень ее любви к нему. Ей хотелось закричать: «Это все я сделала ради тебя!»
Но она не осмеливалась рассказывать ему. Роберт был бы шокирован до крайности, и его чувства к ней могли бы измениться.
Нет, она должна насладиться этой замечательной ночью!
Однако, когда Роберт занимался с ней любовью, у нее из головы не шли восковые фигурки – обнаженная женщина с волосами похожими на настоящие, лежащая на миниатюрной кушетке с другой обнаженной восковой фигуркой. Она почти ощущала запах благовоний, горевших в комнате доктора Формана.
Казалось, с ними в спальне находится насмешливый призрак. Призрак сэра Томаса Овербери, который незадолго до того был убит в лондонском Тауэре.
* * *
Но на следующий день Франсис снова была веселой молодой женой. Рождественские торжества и свадьба праздновались в одно время – ведь они поженились 26 декабря. Затем следовала неделя веселья, потому что Новый год не за горами, и Яков хотел отметить его таким же пышным спектаклем и пиром, как и Рождество.
Франсис была так горда, когда сидела в первый день нового года среди приближенных короля на арене для турниров – теперь она принадлежала к их числу, потому что Роберт всегда был рядом с королем, а Франсис всегда будет рядом с Робертом.
– Мы никогда-никогда не расстанемся, – говорила она ему.
В тот день в турнире участвовали самые благородные лорды, и они почли за честь надеть желтое и зеленое – цвета графа Сомерсета – или белое и багровое – цвета дома Хауардов.
«Так будет и дальше, – размышляла Франсис. – Куда бы мы ни пошли, нам будут оказывать почести».
Лорд-мэр Лондона по приказу короля принимал королевскую чету, а народ глазел на процессии, проезжающие по улицам.
В толпе пробегал шепоток – мужчины и женщины отпускали шутки:
– Если вы устали от своего мужа, дамы, просто пожалуйтесь, что он импотент. Окажетесь в благородной компании.
– Кто этот шотландец? – спрашивали другие. – Почему нас облагают налогами, чтобы он мог покупать свои драгоценности? Король давно вырос, и ему больше не нужны ручные собачонки.
Но им нравились процессии, а молодая графиня Сомерсет была очаровательна – она улыбалась и дружески махала людям, и они переставали злиться, когда смотрели на нее.
Одним из свадебных подарков Франсис была красивая карета, но ни у нее, ни у Роберта не было достаточно красивых коней для нее, а достать их для процессии не хватало времени. Поскольку сэр Ральф Уинвуд был знатоком лошадей и имел в своих конюшнях лучших во всей Англии, Роберт спросил, не одолжит ли он две пары для этого случая.
В ответ сэр Ральф безотлагательно послал им лошадей.
«Такая высокопоставленная леди, как графиня Сомерсет, не должна пользоваться нанятыми лошадьми», – писал он, умоляя принять лошадей в подарок.
Довольная Франсис показала записку Роберту, но он нахмурился.
– Любовь моя, – сказал он, – мы должны принимать подарки с осторожностью.
– Но у него так много лошадей, и он хочет нам их подарить!
– Он хочет место при дворе. Думаю, секретаря. Я не могу позволить ему считать, что, подарив тебе четырех замечательных лошадей, он может заручиться моей поддержкой.
Роберт тут же написал благодарственную записку Уинвуду, сообщив, что его жена не может принять такой дорогой дар. Но Франсис была так разочарована, а Уинвуд так хотел сделать ей подарок, что в конце концов Роберт смягчился; и Франсис ехала по городу в своей прекрасной карете, запряженной четверкой самых великолепных коней, каких только можно было увидеть.
А сэр Ральф Уинвуд, глядя на нее, поздравлял себя с. тем, что совершил очень мудрый поступок.
* * *
Франсис следовало быть счастливой – ведь Роберт был нежным мужем. Ей нравилась его простота и казалось удивительным, что, пробыв столько времени при дворе, он сохранил такую наивность.
Роберт так не похож на нее. Может быть, именно поэтому она любит его так страстно? Ведь ее любовь нисколько не уменьшилась из-за женитьбы – скорее еще усилилась.
Однако Франсис иногда просыпалась по ночам в поту от ужаса. Как странно, ведь она никогда прежде не мучилась угрызениями совести! Когда Франсис старалась ради своей цели, то думала только об успехе. А теперь, достигнув его, она не могла забыть путь, который ей пришлось пройти, чтобы добиться своей цели.
С чего это все началось? Со взгляда Дженнет, когда она резко заговорила с ней? Неужели Дженнет напоминала ей, что знает слишком много?
Дженнет всегда была дерзкой девушкой – правда, она выказывала должное уважение, но частенько за ним крылась насмешка.
– Дженнет, – сказала как-то Франсис, – ты хотела бы это платье? Я его почти не носила, и думаю, оно тебе пойдет.
Дженнет взяла платье с выражениями меньшей благодарности, чем подобало бы служанке.
– Могу поклясться, у тебя никогда не было такого платья, – продолжала Франсис.
– Нет, миледи.
– Тем не менее ты нисколько не удивилась, получив его.
– Я знаю, что миледи благодарна мне. Мы через столько прошли вместе, чтобы достичь этого счастья.
Тут Франсис вспомнилась полутемная комната, запах благовоний, тихий, почти ласковый голос доктора Формана и Дженнет, наблюдающая в тени.
Ей хотелось избавиться от Дженнет, но та слишком много знала.
Она, Франсис Хауард, не осмеливалась избавиться от служанки!
Неудивительно, что она время от времени просыпается в страхе.
* * *
– Миледи, вас хочет видеть какая-то женщина.
– Женщина? Спроси, что ей нужно. Нет, не стоит. Минуточку. Что это за женщина?
Ее снова охватил страх. Она должна быть осторожна. Ей столько всего приходится скрывать.
– Довольно респектабельного вида, миледи.
– Я ее приму. Приведи ее ко мне. Женщину привели, и, как только закрылась дверь, они остались наедине.
– Мое имя миссис Форман, миледи. Вы были другом моего мужа, покойного доктора Формана.
