Шли дни, пока предъявляли и рассматривали доказательства, зачитывали письма и показывали восковые фигурки.
Самыми тяжелыми моментами были те, когда Роберту приходилось слушать слова Франсис, написанные таким людям, как Форман и Анна Тернер, когда он вынужден был выслушивать отчеты об оргиях, в которых она принимала участие.
Роберт понимал, что только сейчас начал узнавать женщину, которая стала матерью его ребенка, и чувствовал себя растерянным и загнанным в угол.
Был один друг, о котором ему так хотелось услышать, но Яков ничем не мог помочь человеку, обвиненному в таком ужасном преступлении. Даже если он невиновен, то связан с женщиной, которая призналась, что является одной из самых порочных во всей Англии.
Суд был настроен против него. Роберт чувствовал это. Он знал, что еще до того, как будет вынесен вердикт, его признали виновным, что его приговорят к той же участи, которую уготовили для Франсис.
Роберт не удивился, когда это случилось, и его вывели из зала суда на солнце, как и Франсис, чтобы совершить последний в его жизни путь назад в Тауэр.
Глава 15
ВОЗМЕЗДИЕ
Но ни граф, ни графиня Сомерсет не были повешены за шею, пока не умрут. Этого король не мог допустить.
Яков любил Роберта и понимал, что ему просто не повезло – обстоятельства, судьба, рок, как это ни назвать, привели Роберта Карра к виселице. Он был беспечным в те дни, когда его жизнь текла без осложнений, что естественно для молодого человека. Его заманила в ловушку, как и многих других молодых людей, интриганка, и именно она – причина его падения.
«Робби не должны повесить, – сказал себе Яков, – потому что он когда-то был моим близким другом, а пока мои друзья не делают мне зла, они остаются моими друзьями».
А что касается Франсис – она член великого клана Хауардов, которые в свое время сослужили стране добрую службу, и кажется искрение раскаявшейся.
Нет, они согрешили и понесут наказание, но не смертью.
* * *
Народ на улицах перешептывался.
– Когда простой смертный совершит убийство – это одно, а когда благородные лорды и леди – совсем другое.
– Настоящих убийц помилуют, а прекрасную Анну Тернер в ее желтых рюшах повесили!
– Уэстон верно говорил: крупная рыба ускользнет из сетей, а мелкую поймают.
На публичную казнь графини и графа рассчитывать не приходилось. А какое это было бы зрелище! Миссис Тернер в ее желтых рюшах не доставила и половины удовольствия, которое толпа получила бы от повешения графа и графини Сомерсет.
* * *
Когда Франсис услышала новость, ее обуяла бурная радость. Теперь она поняла, как боялась одной только мысли о смерти. Она молода и страстно хотела жить!
А теперь она будет жить, и со временем они с Робертом вернутся ко двору.
Король очарован этим мальчишкой Вильерсом – но нужно дать ему время.
Еще несколько недель назад Франсис полагала, что это невозможно, а теперь она снова будет наслаждаться жизнью, богатой и чудесной.
* * *
Но когда Франсис узнала, что, хотя смертный приговор не будет приведен в исполнение, они все еще пленники и не могут покинуть Тауэр, радость ее значительно уменьшилась и у нее стали возникать приступы тоски. Зачем ей строить планы на будущее, которое ей придется провести в степах лондонского Тауэра? Разве Франсис может надеяться снова занять свое место при дворе, восстановить былое влияние, когда она – узница, которая должна быть благодарна за то, что ее миновала смерть?
О ее малышке заботилась леди Ноллис, которая была близкой подругой Франсис, и маленькую Анну часто приносили в Тауэр побыть со своей мамой.
Франсис не то чтобы отдалилась от Роберта, по постепенно поняла, что не сможет восстановить прежних отношений со своим мужем.
Каждый раз, глядя на нее, он видел восковые фигурки, которые были предъявлены на суде; каждый раз, слыша ее голос, вспоминал слова, которые она писала своему «любимому отцу», доктору Форману.
Вместо прекрасной молодой девушки, которую он любил, Роберт видел порочную женщину, чьи руки обагрены кровью человека, который был его самым близким другом.
Она больше не привлекала его – даже ее красоту он находил отталкивающей.
Понимая, какие чувства Роберт питает к ней, Франсис плакала, скандалила, угрожала покончить с жизнью. Она злилась на него и жалела себя. Но все было напрасно.
Иногда Франсис просыпалась среди ночи и ей казалось, что она слышит смех Томаса Овербери.
* * *
Роберт проводил все время, составляя письма королю.
Он умолял о прощении и снисходительности, просил разрешения покинуть Тауэр с женой и возвратиться в свои имения.
Яков всегда расстраивался, когда получал эти письма. Ему очень хотелось простить Роберта, хотя у него не было пи малейшего желания видеть его снова. Держать Роберта при дворе было бы неуместно, – кроме того, юный Стини не потерпел бы этого.
Однако Яков не забывал прошлого и время от времени, когда Стини держал себя немного заносчиво, с тоской думал о первых днях дружбы с Робби, когда мальчик был еще скромен и всегда рад услужить своему королю.
Но он не мог вернуть его ко двору. Народу бы это пришлось не по нраву. Людей злило, что графу и его жене было даровано помилование. Поговаривали, что в Англии нет правосудия. Был даже случай, когда одну благородную леди, ехавшую в своей карете, по ошибке приняли за графиню Сомерсет, и бедняжка едва спаслась.
Нет, Робби и его жена должны оставаться в заключении до того времени, когда их можно будет освободить без лишнего шума. Но в одном король был уверен: Роберт не должен появляться при дворе, пока Яков жив.
* * *
Только спустя шесть лет после помилования Яков решил, что графа и графиню Сомерсет можно освободить при условии, что они не появятся при дворе. Другим условием их освобождения было то, что они должны были жить лишь там, где выберет король. Королевский выбор пал на дома Грейс и Каушем в Оксфордшире. Кроме того, им запрещалось отъезжать от дома более чем на три мили.
Роберт пришел в камеру Франсис, чтобы сообщить ей это известие.
– Мы покидаем Тауэр. Я получил письмо от короля.
– Наконец-то свобода!
– Нет, – сказал Роберт холодно, потому что его тон всегда был холодным, когда он обращался к ней, – это не свобода. Скорее смена тюрьмы. Это снисхождение, потому что в этих домах с нами не будут обращаться как с заключенными и у нас будут паши слуги. – Его лицо осветилось радостью, когда он добавил: – Наша дочь тоже будет с нами.
Но радость Франсис обратилась в негодование. Она всем сердцем стремилась вернуться ко двору.
Однако будет приятно оставить позади Тауэр и все досадные воспоминания.
