— Да так, не бери в голову. — Не знаю, но в тот раз я опять отмахнулась от его вопроса. Словно чувствовала, что об этом рано говорить. Или не стоит вовсе. — Хочешь чаю? Я как раз собиралась почаевничать.
— Давай. Что-то замахался я.
— Есть печенье, шоколад и… кусочек засохшего сыра. — Я понюхала его, в попытке определить степень благородства плесени, и скривилась. — Фу, какая гадость!
— Похоже, ты давно не заглядывала в свой холодильник, — засмеялся Ян.
— Угу. Я на диете… Сахар?
Волков удивленно на меня посмотрел, кивнул и без всяких угрызений совести отправил себе в чашку сразу три кусочка рафинада. Довольный, словно это не он вот прямо сейчас положил себе в чай углеводную бомбу.
— Не представляю, зачем тебе всякие диеты. Ты просто красотка, Катя.
— Ага. Все вы так говорите.
— Ну, а что? За тобой как начали мальчишки увиваться еще в первом классе, так и…
Черт… Это было неожиданно приятно. Такой незатейливый комплимент, а я почему-то растаяла.
— Так и что?
— Так и ничего не меняется.
— Врешь ты все! — рассмеялась я, как девчонка пряча лицо в ладонях. — Никто за мной не увивался… В институте, вон, одногруппницы по свиданиям бегали. А ко мне даже никто не подходил.
— Так это потому, что все знали, чья ты девушка. Алмазов еще в школе это всем объяснил.
— Он может… Что смотришь?
— Да так. Удивляюсь контрастам. Вчера ты была такой печальной, а сегодня — совсем другое дело. Появился повод для радости?
Я пожала плечами:
— Не знаю… Может быть.
— Рад за тебя. Правда… Ну, я, наверное, пойду.
— Давай! И спасибо за идею с ТерСтроем. Будем надеяться, что из этого что-то выйдет.
После ухода Яна я, наконец, разгребла папку с документами. Что-то подписала, что-то отложила в сторону. Например, те счета, оплату которых мы могли отсрочить по договору. Обычно я не тянула с выплатами, но с тех пор, как наше финансовое положение в значительной мере ухудшилось, отсрочка платежа стала нашим спасением. Покончив с документами, я снова открыла вкладки с тендерами. За минувшие сутки информация несколько обновилась. Опять же суммы не такие существенные, но мне не давала покоя одна зудящая мысль. И я хотела ее проверить.
— Лена, зайди ко мне. Есть задание.
Через две минуты наш ведущий экономист уже сидела напротив меня в кресле.
— Мне нужно, чтобы вы посчитали коммерческое предложение по трем тендерам. Объемы там небольшие. Справитесь быстро. Юристы пока подготовят заявку и необходимый пакет документов.
— Без проблем, — кивнула Лена, сунув нос в протянутые ей документы. — Что-то и впрямь небольшие…
— Именно об этом я и говорю.
Я не собиралась никому объяснять, что задумала. Тем более что и сама не до конца понимала, куда это все меня приведет. Для начала мне нужно было убедиться, что кто-то из нашего офиса сливает данные коммерческих предложений конкурентам. И выяснить, на кого этот гад работает. Если, конечно, это действительно происходит. Ведь вполне возможно, что я просто пытаюсь найти оправдание собственным неудачам. Ну, и паранойю, конечно, тоже не стоило сбрасывать со счетов.
От последней мысли я улыбнулась. Открыла папку с коммерческими предложениями по последним тендерам и еще раз их пролистала. Картинка получалась дивная. Но… бессистемная. Два контракта ушли к нашим давнишним конкурентам, один — к фирме, которая засветилась на рынке лишь недавно, и еще по одному — к старичкам послабее. Если в нашей команде и был шпион, то он не работал на какую-то конкретную фирму. Тогда на что он вообще рассчитывал? Непонятно.
Я растерла глаза и откинулась в кресле. Ладно… Признаю. Пока все говорит о том, что никакого шпиона нет. Одно настораживает, и очень сильно. По некоторым позициям коммерческое конкурентов было ниже едва ли не на копейку. Сраную копейку, но ниже… Как экономист, я понимала, почему так. Будучи в отчаянном положении, мы предлагали минимальную цену. Перебить ее — значит работать себе в убыток. А копейка… она вроде и не играла роли, но придирчивая тендерная комиссия в любом случае видела меньшую цену. Как поверить в такую случайность? Эти копейки не давали мне покоя.
Пока я размышляла, наступил обед. Хлебец с авокадо, который я съела на завтрак, уже давно проскочил, и есть хотелось так, что сосал желудок. Пообещав себе, что съем лишь один овощной суп, я вышла из кабинета. И столкнулась с летящим по коридору мужем.
Опаздываешь к отцу? — улыбнулась я, обхватывая его за пояс.
— Если бы. Представляешь, он отказался ехать! Сказал, что прекрасно себя чувствует и не собирается понапрасну тратить свое время.
Тимур был раздражен и взволнован. Его глаза горели праведным гневом, а из носа, казалось, еще чуть-чуть, и повалит дым.
— Тим, он взрослый человек и должен отдавать отчет своим поступкам.
— Да, но…
— Но, что? Ты же не поведешь его к врачу на веревочке?
— Не поведу, — перевел дух Алмазов.
— Тогда и злиться какой смысл? Ну? Давай, выдыхай уже. И пойдем обедать?
Тим колебался.
— Может, все же поехать к нему и попытаться убедить?
— Ты веришь, что это возможно?
— Не очень-то.
— Вот тебе и ответ. Он все равно поступит по-своему, а ты останешься голодный и еще более злой, — я улыбнулась, щелкнула мужа по носу и потащила за руку вслед за собой к лифтам.
— Не верю я, что там все гладко.
— Мы можем заехать к ним вечером. Перед тем как забрать мальчиков с тренировки. Что скажешь?
— Скажу, что мне с тобой повезло.
Я вскинула голову, чтобы понять, не шутит ли он. И видя, что нет — растянула губы в счастливой улыбке.
— Вот именно, Алмазов. Не забывай об этом!
Глава 9
— Тимур! Ну, хватит уже… Мы опоздаем!
Я с трудом оторвалась от губ мужа и убрала его ищущие руки с собственной задницы. С той ночи между нами все изменилось. Он изменился… Точнее это болезнь изменила Тима. А сейчас он просто стал тем прежним, знакомым мне Тимуром Алмазовым. Разве что на самую чуточку более озабоченным, чем тогда. Но на это я точно не жаловалась.
— Чего улыбаешься? — шепнул Тим, не торопясь отстраняться. Потерся носом в чувствительном местечке за ухом и осторожно прикусил мочку.
— Ничего. Просто не могу поверить, что все хорошо. Что ты вернулся.
Эти слова Тимур не комментировал. Несмотря на то, что между нами все утряслось, многие вещи мы так и не обсудили. Я считала, что спешить нам некуда, и очень боялась спугнуть наше робкое счастье.
