Слова рвались из горла. Остатки сил уходили на то, чтобы удержать их внутри. Может быть я, конечно, зря старался. В моих глазах Алмазов мог прочесть много больше. В моих никого, кроме него, не видящих глазах…
Он застонал. Обхватил меня руками и, силой затащив себе на колени, уткнулся носом в мои волосы, повторяя бесконечное:
— Не плачь… Я люблю тебя. Всегда только тебя одну…
А я и верила ему, и не верила… И плакала… так горько плакала.
Как-то так мы и уснули. Скрюченные, зареванные… Это была ужасная ночь. Казалось, утро не придет вовсе. Но оно пришло, а лучше не стало. Стараясь не смотреть друг на друга, мы в четыре руки приготовили детям завтрак и разъехались, каждый своей дорогой. Тимур повез сыновей в школу, а я покатила прямиком в офис. Два из трех тендеров, на которые мы подали заявки, должны были пройти сегодня. Мне хотелось поскорее убедиться в том, что я оказалась права. Хотя… кого я обманываю? Ничего мне не хотелось. Я, как запрограммированный робот, просто выполняла свою задачу.
В офисе было тихо. Рабочий день официально не начался. На месте были лишь уборщица, да пара девочек из бухгалтерии. Я включила кофемашину и уставилась на себя в зеркало. Картина была печальной. Не спасал даже тщательно наложенный макияж. Кофе сварился, я взяла в руки чашку и уставилась в окно.
— Не помешаю?
Ян? Привет… Нет, заходи. Что-то срочное или…
— Нет, ничего такого. — Волков отрицательно качнул головой. — Я просто узнать, как ты.
— Как видишь, — развела руками. — Будешь кофе?
— Давай.
Я налила кофе заму, уселась в кресло и открыла ноутбук.
— Как Тимур?
— Говорит, что ничего не было. Клянется в вечной любви и верности… — невесело улыбнулась.
— А ты?
— А я перестала верить сказкам, Ян. Ты был прав. — Я отпила горький кофе и растерла слезящиеся глаза. После стольких слез и бессонной ночи они покраснели и опухли так, что не помогли ни лед, ни чудодейственные корейские патчи.
— Совсем не веришь?
— Я верю! Верю в то, что Алмазов действительно очень хочет, чтобы между нами все осталось по-прежнему. Но… ты же понимаешь… если это уже сидит в нем… оно никуда не денется. Рано или поздно он сорвется, изменит. А потом и оправдание своим поступкам найдет. Все мужчины так поступают, не так ли?
— И женщины тоже.
— Наверное…
— И что ты решила? Простишь его или…
— Нет. Простить такое у меня не получится. Я вчера много думала о том, что ты мне рассказал, и решила, что свинг может стать для нас неплохим выходом из ситуации.
Ты с ума сошла! — взорвался Волков, вскакивая со своего места.
— Почему? Уж лучше быть соучастницей, чем жертвой!
— Да потому, что ты к этому не готова! Идти против себя, в угоду мужику — это путь в никуда, понимаешь?
— Почему же? Твоя жена вроде бы всем довольна! — возразила я, тоже вскакивая.
— Потому что ей нравится это все! Нра-вит-ся. Ей доставляет удовольствие заниматься любовью с другим на моих глазах. Её это заводит. — Я поерзала, впервые представляя, как это вообще может выглядеть со стороны. До этих пор я думала лишь о том, буду ли ревновать Тима, смогу ли расслабиться, сумею ли довериться другому мужчине. Дальше этого мои мысли не заходили, а тут… Жар опалил щеки и стек вниз по телу. Наполняя озябшее окоченевшее тело теплом. Моя кровь еще не оттаяла до конца, но тоненький ручеек жизни как будто вновь побежал по венам.
— Я поняла-поняла! — оборвала Волкова, удивленная собственной реакцией.
— Да ни черта ты не поняла! Совсем. Тина… она полностью раскрепощена…
— А я, значит, зажата? — снова вскинулась я.
— Да причем здесь это?! Ты… Белоснежка, понимаешь? Просто, господи… он же у тебя первый?
— А я у него! Но это ничего не меняет, потому что в тридцать пять лет мы вдруг поняли, как же скучно мы, блядь, живем!
— Он понял. Он! А речь сейчас о тебе. И, если уж на то пошло, твои последние слова лишь подтверждают то, что я говорю. Тобой руководят злость и обида. Поверь, прямо сейчас это не лучшие подсказчики. И, черт возьми, не ругайся. Тебе не идет!
— Да почему вы все решили, что знаете, как для меня лучше?! Что мне идет, что не идет… чем я руководствуюсь!
— Потому что я подкинул тебе эту глупую мысль. И теперь чувствую свою ответственность за то безумие, что ты творишь.
— Что здесь безумного? — выдохнула я, как-то вмиг растеряв весь запал, все желание спорить. — Моё желание любой ценой спасти брак?
— Нет. Это я как раз могу понять.
— Тогда что?
— Безумие — это ставить брак выше собственных интересов.
В этом наши с Волковым мысли совпадали. Я и сама свято верила в то, что любая нормальная женщина всегда должна выбирать себя, свои чувства и интересы. Ведь кому нужен тот, кто даже себе не нужен? Правильно… Никому. Проблема в другом. В том, что Ян так и не понял.
— Ты все верно говоришь. Да. Только забываешь, что Алмазов и есть мой самый главный жизненный интерес.
Волков нахмурился. Отвернулся. Сунул руки в карманы и снова на меня посмотрел:
— Кать, я тебя не отговариваю.
— А мне казалось, ты именно это и делаешь.
— Нет. Я просто прошу тебя обдумать все хорошенько. Не рубить с плеча. У тебя есть время. Вряд ли Тимур решится на то, чтобы повторить вчерашнее, после того, как ты его поймала на горячем. Он будет выжидать. А ты пока просто представь, как это… Я не знаю… Посмотри свинг-видео и поставь себя на место одной из женщин. Хотя нет… Это плохая идея.
— Почему?
— Да потому, что в интернете запросто можно наткнуться на какую-то грязь… Лишь отвратит.
Ян устало растер лицо. Удивительно, я обсуждала с ним такие деликатные темы, и мне даже не было стыдно. Вполне возможно, во мне вообще не осталось чувств. О себе напоминала лишь боль. Внезапными фантомными вспышками.
— Спасибо, Ян. Правда, спасибо…
— Было бы за что.
— А разве не за что? Не знаю, как бы я без тебя вчера справлялась… с неизвестностью, с болью.
— Ага… Наболтал всякого. Я же думал, ты просто так об этом всем спрашиваешь. Ну, вроде как, чтобы о своем дерьме не думать, а вышло вон что…
— Ну давай, еще начни себя винить. Мы ведь взрослые люди, Волков.
— Угу. Взрослые… И это ведь ты еще Алмазову ничего такого не предложила.
— А если предложу?
— Он мне ноги повыдергивает. Можешь не сомневаться.
Впервые за день я искренне улыбнулась:
— Да брось. Я же не тебя в качестве эээ…
