Тринадцатая.
Прежде чем постучать и войти, помялась на пороге.
— Аню-ю-юта, зараза такая, — Андрей все еще развлекался со своим телефоном, не замечая меня. — Я знаю, ты получаешь сообщения. Здесь есть две серые галочки… А ты… ты… ведьма…
— Коржаненко, я ведь и уволить могу, — подала голос, пока фантазия горе-ассистента не понесла его в расчудесную страну трудовой биржи.
— Пришла! — парень как-то слишком весело повернулся в мою сторону. И, к моему ужасу, попробовал встать с кровати.
— Стоп, лежать, — скомандовала, а то Коржаненко слишком разогнался. — Ты куда собрался?
— Жену встретить, — огорошил меня Андрей.
— Жену? — даже обернулась посмотреть — мало ли, вдруг я не единственный посетитель. Да нет, я одна.
— Конечно. — Парень вновь попробовал встать. Но я помешала. Подошла, надавила плечи.
— Ты откуда такой шустрый взялся-то? — поинтересовалась, сажаясь на край кровати. — Ты давно очнулся? Что… что врачи говорят?
— Я тебя люблю.
О-о-о. Это точно клиника. Причем не из-за наркоза. А из-за того, что Андрей думает, что это смешно. Уж слишком переигрывает.
Ударила его в плечо. Побольнее.
— За что?
— За то, что дуру из меня делаешь, кретин, — рыкнула на оболтуса. — Я через пол-Москвы летела, гадая, что с тобой, как все прошло, что… что… А ты! Цирк здесь устроил.
— Да ладно тебе. — Губы Андрея растянулись в типичной ухмылке. — Ну чуть-чуть перегнул палку, с кем не бывает? Мне вообще простительно.
Ага. Простительно. Я поседею с его приколами, а ему — простительно.
— Давно в себя пришел? Как операция? Что говорит врач?
— Ничего, завтра домой поеду.
— Я сейчас тебя снова ударю, — выдохнула злобно. Это же надо уметь так раздражать!
— Я серьезно, — пожал плечом Андрей. Одним. И то поморщился. Однако, поймав мой недовольный взгляд, все-таки решил ответить на поставленные вопросы. — Из себя не уходил, так что приходить никуда не пришлось. До отделения довезли, вкатили лошадиную дозу обезболивающего. Раны промыли. Возможно, единороги, не знаю. Я немного поплыл. Влили в меня физраствора, плазму и глюкозы. Сказали, что родился в рубашке, целый, здоровый. Только несколько швов наложить пришлось. Так что завтра домой.
Недолго обдумывая слова Андрея, вынесла свой вердикт:
— Бред какой-то. Я поговорю с врачом сама… Ты, видимо, еще в себя не пришел.
Андрей перехватил мое запястье.
— Ничего не поговоришь. У нас врачебную тайну никто не отменял.
— Ты понимаешь, что тебя нельзя выписываться? Что, если… не знаю, рана откроется? Ты понимаешь, что можешь истечь кровью и…
— И что? Я тебя умоляю, я скорее скопычусь от местной еды и депрессивных лиц. Недельку дома поваляюсь и вернусь в офис.
Недельку?
— Ты или врешь мне, — поджала губы, — или симулируешь.
И в любом случае — Коржаненко надо мной издевается.
— Ни то. И ни другое. Меня правда тошнит, но это нормально после всего. Есть слабость. Поэтому выписываюсь завтра, а не сегодня.
— А меня видеть зачем хотел?
Глава 10
— Да так, проверить — приедешь или нет, — улыбнулся через силу. — Ай! Женщина, перестань меня все время бить!
Как будто Аня могла меня послушать. Она еще раз ударила меня в плечо кулаком.
Черт, такая маленькая рука — и так больно лупит! Причем аккурат в одно и то же место.
— Ты хоть когда-нибудь бываешь серьезным? — надулась Анюта.
— Я всегда серьезен, — заверил девушку. — Просто… что ты хотела услышать? Что я влюбился, как мальчишка, поэтому сходил с ума от желания тебя увидеть?
— Точно не это. — Аня отстранилась от кровати, начала разглядывать палату, будто меня здесь и вовсе не лежало.
— Вот и славно, — ответил, переставая пялиться на начальницу.
«Вот и славно», — повторил мысленно, стараясь распробовать фразу на вкус.
— Тебе что-нибудь нужно? На выписку? — тихо спросила Аня, даже не оборачиваясь. — Может, позвонить кому-нибудь, чтобы помогли доехать до дома?
— Нет!
Как-то получилось резче, чем я планировал.
— Как-нибудь сам доберусь, — буркнул уже спокойнее. Для пущего драматизма состроил глаза кота из «Шрека». — Все равно помочь некому…
Если постараюсь, смогу сделать так, чтобы нижняя губа начала подрагивать. Чуть-чуть только поднапрячься…
— Как этого «некому»? А родители?
— Это время года они проводят в Греции. Вряд ли они променяют Средиземное море на поездку по московским окраинам.
— Тогда ты точно должен остаться в больнице. Вдруг тебе станет плохо? Или ты потеряешь сознание по дороге?
— Если так переживаешь, могла бы и помочь добраться, — предложил я. Тонкий намек напополам с игрой на совести. Анюта у нас гиперответственная, раненого бойца на поле не бросит. Смятение девушки слишком отчетливо вырисовывалось на лице.
— Аня, это же не моя блажь, — подбодрил нерешительность девушки. — Это же проще, чем потом гадать, живой ли у тебя секретарь или случилось что…
— Ты невыносим. — Анюта поджала губы. Будем считать, что я услышал «я согласна».
— Подумаешь, одна поездка на такси, — добавил еще аргумент. — Ну, может, еще до магазина дойти.
— У тебя ничего не треснет?
— Я не так много прошу, учитывая, что рисковал собой ради тебя.
— Просто отлично, — выдохнула Аня, подрываясь с места. — Я так понимаю, что потом мне нужно будет «всего лишь» приготовить тебе еды, «всего-то» застелить постель…
— Я против не буду, — хмыкнул, представляя себе эту картину.
— Приеду за тобой завтра в восемь. И заберу, только если увижу выписку от зав. отделением о том, что тебе можно покинуть стационар.
Как бы это не стало проблемой.
— Конечно, — одарил заботливую деву мягкой улыбкой. — Посидишь еще со мной?
— Если ты такой здоровый, я лучше вернусь на работу. Дела никто не отменял.
— Ладно. — Погладил Анюту по руке, до которой дотянуться стоило очень немаленьких усилий. — До завтра.
Чуть не ляпнул «малыш».
Черт побери, когда наркоз-то отпустит?!
Дождался, чтобы Аня покинула палату, даже выждал после этого минуты три. И только после упал на подушку, чувствуя, что боль вновь разрывает живот.
Морщась и шипя, поднял одеяло, чтобы увидеть, как кровь проступает через повязку. Неудивительно, что сознание вновь стало уплывать, тошнота подступила к горлу.
