Билли умолк и дал ей подумать.
– Мне нечем тебе платить, – наконец выдала она, снова поднимая на него взгляд.
– Я богат, Пег. Такой уж у меня талант. Врожденный.
– И никаких прав на выручку. Оливия будет категорически против.
– Забирай все себе, Пег. Возможно, тебе даже удастся неплохо подняться за счет этой авантюры. Если позволишь мне написать сценарий и он окажется настолько хорош, как я себе представляю, ты заработаешь такие деньги, что обеспечишь потомкам безбедную жизнь до конца дней.
– Придется оформить письменный договор, что ты отказываешься от всех прав. Оливия будет настаивать. И постановку я оплачу из своего кармана, не из твоего. Не хочу больше связываться с твоими деньгами. Ни разу ничего путного не вышло. Таковы условия, Билли. Соглашайся, иначе Оливия ни за что не допустит тебя к шоу.
– Разве это не твой театр, Пег?
– Формально – мой. Но без Оливии я ничего сделать не могу, и ты это знаешь. Она нужна мне как воздух.
– Воздух столько не зудит над ухом.
– Ты тоже зудишь, но без тебя я легко обойдусь. А без Оливии я как без рук. Она мне необходима. Вот в чем главное различие между вами.
– Ох уж эта Оливия! И как ты ее терпишь? До сих пор не пойму, что ты в ней нашла, – не считая того, что она бросается выполнять любую твою прихоть по первому зову. Дело в ее верности, да? Пожалуй, я на такое не способен. Но Оливия – та надежна, как несгораемый шкаф. Вот только мне она не доверяет.
– Именно. Ты прав по всем пунктам.
– Но почему? Серьезно, Пег, почему эта женщина не верит мне? Я же очень-очень-очень заслуживаю доверия.
– Чем больше повторяешь «очень», тем меньше заслуживаешь доверия. Но ты ведь и сам понимаешь, да?
Билли рассмеялся:
– Понимаю. А все-таки, Пег, уж тебе-то отлично известно, что я могу написать этот сценарий левой рукой, одновременно играя в теннис правой и подбрасывая мячик на носу, как дрессированный тюлень.
– И не пролив ни капли виски.
– Ни капли твоего виски, – подчеркнул Билли, поднимая бокал. – Я тут угостился в твоем баре.
– Уж лучше ты, чем я, если учесть безбожно ранний час.
– Хочу повидать Эдну. Она уже проснулась?
– Эдна так рано не встает. Пусть выспится. У нее на родине идет война, город бомбят, Эдна только что лишилась дома и всего остального. Она заслужила отдых.
– Тогда загляну позже. Съезжу в клуб, приму душ, отдохну, а потом вернусь, и начнем. Между прочим, спасибо, что не сохранила мои апартаменты, хоть я там никогда и не жил. Твоя племянница с подругой заняли мою кровать и разбросали повсюду свое нижнее белье. А запах! Как взрыв на парфюмерной фабрике.
– Простите, – начала я, но Билли и Пег нетерпеливо отмахнулись, приказывая замолчать. До квартиры им, по-видимому, не было дела. Похоже, им и до меня не было дела, настолько они сконцентрировались друг на друге. Повезло еще, что мне позволили остаться. Я решила помалкивать, чтобы меня не вытолкали из кухни.
– А что у нее за муж, кстати? – спросил Билли у Пег.
– Муж Эдны? Милейший человек. Глуп и бездарен, но в остальном просто идеал. Чертовски привлекателен.
– Я заметил. Видел, как он играет, если это можно назвать игрой. Во «Вратах полудня». Глаза пустые, как у дойной коровы, но шарф авиатора ему очень к лицу. А что он за человек? Не изменяет ей?
– Нет, насколько мне известно.
– Настоящий подарок судьбы, – заметил Билли.
Пег улыбнулась:
– Да уж, Билли, прямо-таки чудо природы. Только представь: верный муж! Где это видано? Впрочем, Артур и правда подарок судьбы для Эдны. Могло быть и хуже.
– Может, и будет хуже. Со временем, – добавил Билли.
– Проблема в том, что она считает его хорошим актером.
– Но ведь он и близко не лежал к хорошему актеру. Скажи мне главное: он будет в нашем спектакле?
Пег улыбнулась, на этот раз печально:
– Слегка смущает слово «нашем» из твоих уст.
– Почему? Я вот дико счастлив, что мы в одной лодке, – ухмыльнулся Билли.
– Ровно до тех пор, пока ты не решишь сбежать с корабля, – возразила Пег. – Ты правда готов подключиться, Билли? Или умчишься в Лос-Анджелес на первом поезде, как только заскучаешь?
– Если ты согласна, я готов. Обещаю быть паинькой. Как досрочно освобожденный на испытательном сроке.
– Ты и есть на испытательном сроке. И Артур Уотсон будет в нашем спектакле. Так что придется тебе придумать, куда его приткнуть. Он красив, но не очень сообразителен – пусть и сыграет красивого, но не очень сообразительного героя. Ты же сам меня учил, Билли: надо работать с тем, что есть. Как ты там говорил, когда мы гастролировали? Если под рукой только толстуха и стремянка, поставим пьесу «Толстуха и стремянка».
– Надо же, ты до сих пор помнишь! – улыбнулся Билли. – Кстати, «Толстуха и стремянка» – далеко не худшее название для пьесы, уж поверь мне на слово.
– Конечно, поверю. Как всегда.
Билли потянулся и накрыл ее ладонь своей. Пег не отдернула руку.
– Пегси, – произнес он, и в одном этом имени – в том, как дядя его произнес, – я услышала десятки лет любви.
– Уильям, – ответила она, и это имя и тетин тон тоже вмещали годы любви. А еще – годы отчаяния.
– Оливия не слишком расстроилась из-за моего приезда? – спросил он.
Пег убрала руку.
– Сделай одолжение, Билли, не притворяйся, будто тебе не все равно. Я люблю тебя, но терпеть не могу, когда ты притворяешься, будто тебе не все равно.
– Знаешь что, – ответил он, – я далеко не такой бесчувственный, каким меня считают.
Глава двенадцатая
Через неделю после своего приезда в Нью-Йорк Билли Бьюэлл уже сочинил сценарий «Город женщин».
Вообще-то, за неделю сценарии не пишутся – по крайней мере, так я думала прежде, – но Билли трудился без устали. Устроившись за кухонным столом и попыхивая трубкой, он как заведенный стучал на машинке, пока не дописал последнюю фразу. Что ни говорите, но Билли умел обращаться со словами. Более того: творческий процесс, похоже, давался ему без мучений – никаких кризисов вдохновения, никакого выдирания волос. Даже никаких пауз на размышления – во всяком случае, так казалось. Билли сидел себе за столом – шикарные фланелевые брюки, ослепительно-белый кашемировый свитер, пошитые на заказ в лондонском «Максвелле» парусиновые туфли без единого пятнышка, – и невозмутимо барабанил по клавишам, словно писал под диктовку невидимых божественных сил.
– Он чудовищно талантлив, Вивви, – сказала мне Пег однажды. Мы сидели в гостиной и рисовали эскизы костюмов под неумолчный стук пишущей машинки, доносящийся из кухни. – Он из тех, для кого и правда нет ничего невозможного. Да он даже невозможные задачи одолеет играючи. Идей у него – миллион. Но вот беда: Билли соглашается работать, только если его «роллс-ройсу» нужен новый двигатель или если после отпуска в Италии вдруг обнаруживает, что на банковском счету осталась всего пара баксов. Чудовищно талантлив, но чудовищно ленив. А что взять с выходца из привилегированного класса? Да ничего.
