Эдна. От одного ее имени у меня подвело живот.
– А Эдна знает? – спросила я.
– Да, Вивиан, – сказала Оливия. – Эдна знает. Она была здесь, когда Стэн принес фотографии. А сейчас уже спит.
Меня затошнило.
– А Энтони?..
– Он тоже знает, Вивиан. Он пошел домой.
Значит, все в курсе. И никакой надежды на спасение.
Оливия продолжала:
– Но тебе сейчас надо волноваться не из-за Эдны с Энтони, Вивиан. Твои проблемы куда серьезнее. Стэн говорит, тебя вычислили.
– Вычислили?
– Да, вычислили. Газетчикам известно, кто ты такая. Тебя узнал один из посетителей ночного клуба. То есть твое имя, причем полное имя, напечатают завтра в колонке Уолтера Уинчелла. И сейчас моя главная задача – помешать этому.
В отчаянии я повернулась к Пег, сама не знаю зачем. Может быть, в поисках поддержки и утешения. Но Пег откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Мне захотелось встряхнуть ее, умолять позаботиться обо мне, спасти меня.
– Ничего не выйдет, – пробормотала Пег. – Скандала не избежать.
Стэн Вайнберг мрачно кивнул в знак согласия. Он сидел и разглядывал собственные руки, аккуратно сложенные поверх того самого коричневого конверта, совершенно невинного с виду. Стэн напоминал сотрудника похоронного бюро, пытающегося сохранить достоинство и сдержанность в присутствии убитых горем родственников.
– Мы не можем заставить Уинчелла молчать об интрижке Артура, никак нет, – рассудила Оливия. – И разумеется, он пройдется насчет Эдны, ведь она звезда. Но Вивиан – твоя племянница, Пег. Нельзя, чтобы ее имя было замешано в таком скандале. И упоминать о ней совсем необязательно. Бедной девочке сломают жизнь. Билли, если ты позвонишь своим людям со студии и попросишь их вмешаться…
– Я уже сто раз говорил, Оливия, что студия тут не поможет, – возразил Билли. – Во-первых, мы в Нью-Йорке, а не в Голливуде, и это нью-йоркские сплетни, а не голливудские. Мои знакомые не пользуются здесь влиянием. А если бы и пользовались, как мне, по-твоему, разыграть этот козырь? Кому позвонить? Самому Зануку? И что я ему скажу, разбудив в такой час? «Привет, Дэррил, племянница моей жены вляпалась в историю, не мог бы ты ее выручить?» Мне и самому однажды может пригодиться помощь Занука. Так что нет. Я умываю руки. Не паникуй, Оливия. Пусть все идет своим чередом. Пара недель мучений, и все забудется. Так всегда бывает. Переживем. Подумаешь, статейка. Кому какое дело?
– Я все исправлю, обещаю, – глупо пробормотала я.
– Тут ничего не исправишь, – отмахнулся Билли. – И сейчас тебе лучше помолчать. Достаточно с тебя сегодня подвигов, лапочка.
– Пег! – Оливия направилась к дивану и принялась трясти мою тетю, которая, кажется, отключилась. – Соберись. Ты наверняка что-нибудь придумаешь. У тебя ведь много знакомых.
Но Пег лишь повторила:
– Скандала не избежать.
Я ощупью добралась до кресла и села. Я совершила ужасный поступок, и завтра об этом напишут в колонке сплетен; скандала не избежать. Мои родители обо всем узнают. Брат узнает. Узнают все мои подруги, все одноклассницы. Весь Нью-Йорк.
И правильно Оливия сказала: мне сломают жизнь.
До сих пор моя жизнь не слишком меня заботила, но все же мне было не настолько плевать на себя, чтобы разрушить собственное будущее. Пусть в последний год я вела себя беспечно, но в глубине души всегда надеялась, что в один прекрасный день оставлю безумства позади и снова стану респектабельной юной леди (как выразился мой брат, «опомнюсь»). Но с таким скандалом и такой оглаской о респектабельности можно забыть навсегда.
Да еще Эдна. Она уже все знает. К горлу снова подступила волна тошноты.
– Как Эдна отреагировала? – спросила я предательски дрожащим голосом.
Оливия взглянула на меня почти с жалостью, но промолчала.
– А ты как думаешь? – ответил Билли уже без малейших признаков жалости. – Эдна – кремень, но сердце ее сделано из гораздо более мягкого материала, так что она совершенно разбита, Вивиан. Ладно бы ее муж целовался с одной вертихвосткой, это она как-нибудь пережила бы, но с двумя? Причем одной из них оказалась ты. Как по-твоему, Вивиан? Что она должна чувствовать?
Я схватилась за голову.
И зачем я только родилась, подумалось мне. Лучше бы меня не было на свете.
– Тебе ли, Уильям, рассуждать о морали, – предостерегающе произнесла Оливия. – Ты и сам, знаешь ли, не святоша.
– Господи, как же я ненавижу Уинчелла. – Билли будто и не слышал замечания Оливии. – И он меня ненавидит не меньше. Он бы не раздумывая швырнул меня в костер, если бы надеялся получить за меня страховку.
– Позвони на студию, Билли, – снова потребовала Оливия. – Просто позвони и попроси вмешаться. Голливудские шишки могут всё.
– Да ничего они не могут, – бросил Билли. – Новость слишком уж горячая. И на дворе сорок первый, а не тридцать первый год. Теперь в Голливуде уже нет настолько влиятельных фигур. А Уинчелл могущественнее самого президента. Можем спорить хоть до Рождества, но итог будет прежним: я тут бессилен, и шишки с киностудии тут бессильны.
– Скандала не избежать, – еще раз повторила Пег и вздохнула, тяжело и печально.
Я закрыла глаза и утонула в кресле, мучаясь от тошноты и отвращения к себе.
Прошло всего несколько минут. Так мне показалось.
Открыв глаза, я увидела Оливию: она зашла в гостиную в пальто и шляпке, с сумочкой в руках. Я решила, что она выходила на улицу, а я не заметила. Стэн Вайнберг исчез, но принесенная им дурная весть висела в воздухе, как мерзкий запах. Пег по-прежнему дремала на диване, откинув голову, и время от времени что-то бессвязно бормотала во сне.
– Вивиан, иди и переоденься во что-нибудь поскромнее, – велела Оливия. – И поторопись, пожалуйста. Надень платье в цветочек, то, что привезла с собой из Клинтона. Прихвати пальто и шляпку. На улице холодно. Мы уходим. А когда вернемся, не знаю.
– Уходим? Куда? – Неужели этой ужасной ночи не будет конца?
– В клуб «Аист». Я намерена отыскать Уолтера Уинчелла и поговорить с ним лично.
Билли рассмеялся:
– Оливия идет в клуб «Аист»! Требовать аудиенции у самого великого Уинчелла! Умора! Вот уж не знал, что ты наслышана о клубе «Аист», Оливия. Думал, ты считаешь его родильной палатой.
Оливия проигнорировала его насмешки и лишь предупредила:
– Пожалуйста, Билли, не давай Пег больше пить сегодня. Чтобы разгрести эту навозную кучу, нам понадобится ее ясная голова – как только удастся привести Пег в чувство.
– В нее больше и не влезет, – ответил Билли, махнув в сторону дивана, где распростерлась Пег. – Взгляни на нее!
– Вивиан, давай быстрее, – поторопила меня Оливия. – Приведи себя в порядок. Помни: ты скромная благовоспитанная девушка и сегодня должна выглядеть соответствующим образом. Пригладь волосы. Сотри макияж. Короче, прими приличный вид, насколько это возможно. И руки вымой как следует, с мылом. От тебя несет борделем, чего нам не надо.
