– Послушайте, – проворчал Уинчелл, – идите-ка вы подобру-поздорову. Вы портите репутацию моему столику. Как вас вообще сюда пустили, в таких-то нарядах.
– Мы уйдем, только если вы пообещаете, что имени Вивиан в завтрашней газете не будет, – заявила Оливия. Ее упертости можно было позавидовать.
– Дамочка, вы пришли в мой клуб, сели за мой столик и диктуете мне свои условия? – огрызнулся Уинчелл. – Я вам ничего не должен. И ничего обещать не стану. – Он повернулся ко мне: – Я бы посоветовал тебе впредь быть поосторожнее, дитя, но знаю, что ты меня не послушаешь. Рыльце у тебя в пушку: ты поступила скверно и попалась. Наверняка ты и раньше грешила, только прежде тебе это сходило с рук. Что ж, сегодня не повезло. Негоже девушке из порядочной семьи путаться с чужим мужем и этой оторвой Селией Рэй. Готов поспорить, ты еще наделаешь глупостей. Одно скажу: когда такая милая девчушка якшается с отребьем вроде Селии Рэй, пора научиться самой стоять за себя. Эта старая карга, твоя так называемая тетя, вцепилась мне в шею бульдожьей хваткой, но храбрости ей не занимать. Уж не знаю, какой смысл ей за тебя биться и чем ты заслужила ее преданность. Но отныне, дитя, придется тебе самой за себя сражаться. А теперь убирайтесь обе с глаз долой, и хватит портить мне вечер. Только распугиваете важных людей.
Глава двадцатая
На следующий день я решила как можно дольше не показывать носа из комнаты. Я все ждала, когда же Селия вернется домой, чтобы поговорить о случившемся, но она так и не пришла. Я совсем не спала и вся изнервничалась. Голова гудела, точно в ней одновременно звонили тысячи дверных звонков. Я не вышла к завтраку и даже к обеду, боясь наткнуться на кого-нибудь, особенно на Эдну.
После обеда я тихонько выскользнула на улицу и купила газету, чтобы прочесть репортаж Уинчелла. Я открыла ее прямо возле киоска, сражаясь с мартовским ветром, который стремился унести прочь дурные известия.
Они напечатали нашу фотографию: мы с Артуром и Селией в тройном объятии. На снимке был виден мой профиль, хотя никто не сказал бы с абсолютной уверенностью, что это я. В скупом свете все красивые брюнетки выглядят одинаково. Но лица Артура и Селии пропечатались очень четко. Полагаю, они были важнее.
Я сглотнула ком в горле и заставила себя прочесть заметку.
Из колонки Уолтера Уинчелла в «Нью-Йорк дейли миррор», дневной выпуск от 25 марта 1941 года:
Не далее как вчера в неподобающем и неджентльменском поведении был уличен супруг миссис Эдны Паркер Уотсон. Этот ненасытный сластолюбец пытался согреться в объятиях не одной, а целых двух американских артисток бурлеска! Да-да, вы не ослышались: Артура Уотсона видели у входа в клуб «Прожектор» в жарких объятиях его коллеги по спектаклю «Город женщин» Селии Рэй и еще одной длинноногой уроженки Лесбоса… Вот чем занят господин Уотсон, пока его земляки сражаются с Гитлером не на жизнь, а на смерть, – устраивает спектакли прямо на панели!.. Надеемся, нашим голубкам понравилось позировать перед камерами, ведь не надо большого ума, чтобы понять: еще одному звездному браку потребуется Рино-вация. Могу поспорить, женушка вчера задала Артуру трепку по высшему разряду… Дрянной у Уотсонов выдался денек! Лучше бы оставались в постельке… Вот что птичка на хвосте принесла.
«Длинноногая уроженка Лесбоса».
Никакого имени.
Оливия спасла меня.
Около шести в дверь моей комнаты постучали. Это оказалась Пег, вся зеленая с похмелья. Выглядела она премерзко – примерно так же, как я себя чувствовала.
Она присела на мою кровать, заваленную одеждой.
– Вот дерьмо, – сказала она, как нельзя лучше обозначив сложившуюся ситуацию.
Мы долго сидели молча.
– Ох, малышка, ну и набедокурила ты, – наконец вздохнула она.
– Простите, Пег. Мне очень жаль.
– Не извиняйся. Отчитывать я тебя не собираюсь. Но неприятностей теперь не оберешься. Самых разных. Мы с Оливией с раннего утра пытаемся восстановить хоть какое-то подобие порядка в этом дурдоме.
– Мне очень-очень жаль, – только и могла повторить я.
– Брось. Извиняться будешь перед другими. Мне твои сожаления ни к чему. Но нам с тобой есть что обсудить. Во-первых, хочу тебе сообщить, что Селия уволена.
Уволена?! Раньше из «Лили» никого не увольняли.
– Но куда она пойдет? – спросила я.
– Куда глаза глядят. С Селией покончено. Ноги ее больше не будет в «Лили». Я велела ей забрать вещи сегодня во время вечернего спектакля. И попрошу тебя уйти на то время, когда она будет здесь. Не хочу еще больше нагнетать обстановку.
Селия уезжает, а я даже не смогу попрощаться! Но куда ей деваться? У нее ни гроша за душой, я абсолютно точно это знала. Ей негде жить. У нее никого нет. Она же пропадет.
– У меня не было выбора, – заметила Пег. – Не могу же я заставлять Эдну и дальше делить сцену с этой женщиной. И если бы я не уволила Селию, остальные артисты взбунтовались бы. Все очень злы на нее. Мы не можем рисковать. Селию заменит Глэдис. Она не так хороша, но сойдет. Жаль, что нельзя уволить Артура, – Эдна не позволит. Возможно, она сама его прогонит, но тут уж ей решать. Он тот еще паршивец, спору нет, но что я могу поделать? Она его любит.
– И Эдна сегодня будет выступать? – потрясенно спросила я.
– Конечно. А почему бы ей не выступать? Облажалась-то не она.
Я поморщилась. Однако меня потрясло, что Эдна согласилась выйти на сцену как ни в чем не бывало. Я-то думала, что она будет прятаться – сбежит на курорт восстанавливать душевный покой или как минимум запрется в комнате, оплакивая свою несчастную судьбу. Я бы не удивилась отмене спектакля.
– Вечер едва ли будет для нее приятным, – продолжала Пег. – Разумеется, колонку Уинчелла читали абсолютно все. Наверняка публика будет шептаться. Смотреть на нее жадными глазами и ждать, что она сорвется, даст слабину. Но Эдна – боец, ее так легко не проймешь. Она сделает вид, что ничего не произошло. Шоу должно продолжаться – вот ее девиз. Нам повезло, что она такая сильная. Не будь в ней этой решимости, не будь она мне такой доброй подругой, сбежала бы без оглядки – и что тогда стало бы с нами? Благодари Бога, что Эдна такая стойкая. Она останется несмотря ни на что.
Пег закурила и продолжала:
– Сегодня я говорила с твоим приятелем Энтони. Он хотел уволиться. Сказал, что мы ему надоели. Что мы его «жучим», что бы это ни значило. Особенно ты. Я сумела убедить его остаться, но он потребовал прибавку к зарплате и отдельно оговорил, чтобы ты к нему «не лезла». Потому что ты поступила с ним «по-свински». Он не хочет с тобой знаться. Ему надоело, что ты к нему «цепляешься». Я просто повторяю его слова, Вивви. Надеюсь, смысл ты уловила. Не знаю, сумеет ли он сегодня хорошо сыграть, но скоро мы это выясним. Оливия сегодня долго с ним разговаривала, пыталась вразумить. Но тебе лучше к нему не соваться. Просто сделай вид, что его не существует.
