Джим снова изобразил серьезность.
– Ты знаешь, что я всегда буду любить тебя, Ви.
– А я тебя, Джим, – послушно ответила я.
Теперь мы играли по сценарию.
Я сняла кольцо и положила в раскрытую ладонь Джима. И до сих пор не сомневаюсь, что ему было так же приятно получить кольцо обратно, как мне – снять.
Так война спасла нас друг от друга.
Видишь ли, Анджела, история вершит не только судьбы наций; у нее находится время и для простых людей. И среди последствий, которые повлекла за собой Вторая мировая, затесался и наш маленький сюжетный поворот: Джим Ларсен и Вивиан Моррис счастливо избежали брака.
Через час после расторжения помолвки у нас случился самый великолепный, незабываемый, фантастический секс, какой только можно представить.
Кажется, инициатором была я.
Ладно, не кажется: инициатором была я.
Я вернула кольцо, и Джим в ответ решил обнять меня и нежно поцеловать. Этим поцелуем он словно говорил: «Я не хотел задеть твои нежные чувства, дорогая». Но мои нежные чувства не были задеты. Напротив, из меня словно выдернули пробку; меня затопила головокружительная легкость. Джим уезжает, причем добровольно! Я разделаюсь с ненавистной помолвкой, не потеряв лицо, и мой жених тоже! (Он-то ладно, главное – я!) Угроза миновала. Больше не надо притворяться, не надо ничего скрывать. Начиная с этого момента – кольцо долой, помолвка расторгнута, репутация не пострадала – мне нечего терять.
Он снова поцеловал меня робко и нежно, как бы извиняясь, а я в ответ засунула язык ему в рот так глубоко, что только чудом не лизнула гланды.
Да, Джим был хорошим парнем. Ходил в церковь. Относился ко мне с уважением. Но все же он был парнем, и стоило мне дать зеленый свет, как он мигом откликнулся. (Впрочем, осмелюсь заявить, что любой мужчина откликнулся бы на мой призыв.) Или, может, свобода вскружила Джиму голову, как и мне. Так или иначе через несколько минут мы добрались до его спальни и рухнули на узкую сосновую кровать, где в исступленном ликовании я мигом сорвала одежду с нас обоих.
Должна сказать, я разбиралась в сексе гораздо лучше Джима. Это обнаружилось сразу. Если у него и был какой-то сексуальный опыт, то совсем маленький. Джим путешествовал по моему телу, как автомобилист в незнакомом районе – медленно и осторожно, нервно выискивая знаки и указатели. Это никуда не годилось. Вскоре я поняла, что придется взять управление на себя. В Нью-Йорке я кое-чему научилась и, недолго думая, оживила слегка заржавевшие навыки и возглавила операцию. Я действовала молча и быстро – слишком быстро, чтобы Джим успел опомниться и возразить.
Я оседлала его, как лошадку, Анджела. Не дала ни малейшей возможности передумать или остановить меня. Заставила его потерять голову, затаить дыхание, полностью отдаться страсти – и растянула процесс как можно дольше. Должна заметить, у Джима были самые красивые плечи, какие я только видела у мужчины.
Знала бы ты, как я соскучилась по сексу!
Никогда не забуду, как в разгар бешеной скачки взглянула в его чистое, серьезное лицо и увидела, помимо страсти и восторга, выражение полного ужаса. Джим смотрел на меня с восхищением и страхом. Его невинные голубые глаза словно вопрошали: «Откуда ты такая взялась?»
А мои, в свою очередь, отвечали: «Не твое дело, приятель».
Когда мы закончили, он даже смотреть на меня боялся, не то что заговорить со мной.
Удивительно, насколько мне было на это наплевать.
На следующее утро Джим отбыл в базовый лагерь.
Что до меня, три недели спустя я была счастлива узнать, что не беременна. Я сильно рисковала, занимаясь незащищенным сексом, но до сих пор считаю, что дело того стоило.
Я довязала свитер с норвежским узором и отправила его брату на Рождество. Уолтера перевели на Тихоокеанский фронт, и теплый шерстяной свитер едва ли там ему пригодился, но он прислал мне вежливое письмо с благодарностью. Впервые с нашего возвращения домой той ужасной ночью он написал лично мне. Это не могло не радовать. Лед в наших отношениях если не тронулся, то треснул.
Много лет спустя я узнала, что Джим Ларсен был награжден крестом «За выдающиеся заслуги». Он проявил чрезвычайную отвагу и рисковал жизнью в бою с вооруженным противником. После войны переехал в Нью-Мексико, женился на девушке из очень обеспеченной семьи и стал сенатором. Так что папа ошибался, когда говорил, что Джим – не лидер.
Я рада за Джима.
У нас обоих все сложилось наилучшим образом. Видишь, Анджела? Война приносит не только беды.
Глава двадцать третья
После отъезда Джима все бросились меня жалеть. Родители и соседи решили, что я убита горем, поскольку потеряла суженого. Хоть я и не заслуживала их сочувствия, но отрицать ничего не стала. Сочувствие куда лучше осуждения и подозрений. Я не собиралась никому ничего объяснять.
Узнав, что Джим Ларсен бросил и его шахту, и его дочь, папа пришел в ярость (причем первое явно разозлило его сильнее второго). Мама была слегка раздосадована, что я не выйду замуж в апреле, но в целом перенесла удар спокойно. Как она объяснила, в апреле ей и без свадебных хлопот будет чем заняться: на севере штата каждые выходные проводят конные выставки.
Что до меня, я словно очнулась от затянувшейся спячки. Теперь мне хотелось лишь одного: найти себе занятие по душе. Я даже подумывала вернуться в колледж и собиралась попросить об этом родителей, но вовремя поняла, что учеба – не мое. Однако в Клинтоне я оставаться больше не собиралась. В Нью-Йорк я вернуться не могла, поскольку сожгла все мосты, – но ведь есть и другие города. Многие хвалили Филадельфию и Бостон: можно обосноваться там.
Я понимала, что в случае переезда мне потребуются деньги, поэтому достала из футляра швейную машинку и открыла ателье в нашей комнате для гостей. Я сообщила всем и каждому, что шью на заказ и подгоняю вещи по фигуре, и вскоре клиентов у меня было хоть отбавляй. Близился сезон свадеб, всем требовались платья, но тут возникла одна проблема: хороших тканей не хватало. Поставки кружева и шелка из Франции прекратились, а кроме того, считалось непатриотичным тратить слишком много на свадебный наряд: в войну такую расточительность осуждали. А у меня еще со времен работы в «Лили» осталось несколько отрезов шелка. Из них я шила платья невероятной красоты почти за бесценок.
Моя подруга детства, милая девушка по имени Мэдлин, выходила замуж в мае. В прошлом году у ее отца случился сердечный приступ, и семья переживала не лучшие времена. Мэдлин и в мирное время не смогла бы позволить себе хорошее платье, а уж теперь тем более. И вот мы вместе залезли к ней на чердак, нашли два старых свадебных платья, оставшихся от обеих ее бабушек, и я сделала из них самый романтичный в мире наряд. Распоров платья, я собрала из деталей новое – с длинным шлейфом из антикварного кружева. Задача была не из легких: старинный шелк буквально рассыпался в руках, приходилось обращаться с ним с не меньшей осторожностью, чем с нитроглицерином. Но я справилась.
