Глава 2
Из-за раннего отбоя проснулся я еще засветло. Зато прекрасно выспался, что положительно сказалось на настроении. Впереди еще много мрачных и даже зловещих дел.
Утро оказалось насыщенным. Первым внес свою лепту старый мажордом.
– Ваше благородие, – остановил он меня на выходе из комнаты, когда я собрался в тренировочный зал.
– Слушаю, – все еще холодно отреагировал я, не забыв нашего вчерашнего разговора.
– Мне удалось связаться с неким Витым, и он дал свое согласие на встречу.
– Благодарю, Савелий Яковлевич, – сменил я гнев на милость в качестве поощрения и оказался прав.
Не уверен, что без этого старый мажордом поделился бы со мной своими сомнениями.
– И еще кое-что, – с заминкой произнес старик, вызвав у меня живейший интерес. – Уж больно он охотно согласился, особенно когда узнал, кто вы такой.
Мне кажется или старик лично разговаривал с бандитом?
– Как интересно.
– Вот и мне кажется, что это может быть интересно и… опасно, – проявил неожиданную заботу мажордом.
– Разберемся, – с улыбкой ответил я. – Еще раз спасибо.
– Мы с радостью выполним любые ваши пожелания, ваше благородие, – церемонно поклонился предводитель слуг.
В ответ я кланяться не стал и лишь кивнул, а затем продолжил свой путь в тренировочный зал. Как раз там Василий занимался со своими бойцами. Так что для меня нашлись и тренировочное оружие, и спарринг-партнеры, причем в изрядном количестве и разнообразии.
Ох, и укатали же меня ребятки! Но и мне удалось удивить их кое-какими ухватками.
Последующий душ и завтрак вообще сделали день, можно сказать, радужным, к тому же впереди долгожданная и, несомненно, приятная встреча с Давой.
Благодаря Василию мне без особого труда удалось отыскать престижную гостиницу, в которой и снимал улучшенный «люкс» мой шебутной друг.
Вид паромобиля эксклюзивной модели и мой не самый бедный наряд сразу же расположили метрдотеля к сотрудничеству со столь важным господином. Правда, он все же попытался не допустить меня в номер все еще почивающего постояльца, но не преуспел в этом без сомнения благом начинании.
То, что Дава до сих пор спит, стало первым нехорошим звоночком. Ведь на часах уже десять утра. Вторым звоночком являлся тяжелый, сдобренный дорогим парфюмом дух, царивший в темном номере с наглухо зашторенным окнами. Ну и последним уже колокольным набатом ударил вид растертой по серебряному подносу кокаиновой дорожки.
Сознаюсь, крышу у меня сорвало знатно. Сам не помню, как оказался в темной спальне и за волосы вытащил Даву из постели:
– Ты что же творишь, сволота такая?!
– Я… где? – промямлил мой еврейский друг, пытаясь понять, что здесь вообще происходит.
Со стороны это должно было выглядеть комично. Субтильный, хотя и жилистый юноша, как щенок тряпку, таскает рыжего детину, да еще и полностью раздетого.
– Там! – скрипнув зубами, ткнул я пальцем в сторону гостиной, где на столе находился поднос со следами белого порошка. – Наркота!
– А чего такого? – слегка пришел в себя Дава и даже сумел возмутиться: – Я обещал не трогать пыльцу, а это всего лишь кока. Просто чтобы взбодриться.
– Кикимору тебе в жены! Всего лишь кока?! – задохнулся я от возмущения.
Для меня наркота – давний пунктик еще с родного мира, где я потерял друга из-за этой дряни. Когда близкий тебе человек, словно на прогулку, выходит в окно четвертого этажа, впечатлений и воспоминаний хватит даже на три жизни. И еще раз подобного я не допущу. Особенно после гибели Антонио. Уж лучше я лишусь дружбы Давы, чем позволю ему загубить свою жизнь.
– Собирайся, мы уезжаем.
Мой напор явно смутил парня, но тут вмешался сторонний фактор.
– Давид, что происходит? Гони этого хама вон, – послышался сонный женский голосок, и из вороха простыней выползла гибкая, полностью обнаженная девичья фигурка.
Опа, вот это явление ангела народу. Сама Джулия-Джульетта. Права была Даша, дамочка еще та заноза. На экране она смотрелась намного приятнее – очень уж отталкивал контраст милого, почти детского личика, на которое легли следы неправильного обращения со слишком уж щедрым даром Господа.
Дава тут же приободрился:
– Игнат, что ты себе позволяешь?
– Я позволяю? – Теперь мой голос звучал не возмущенно, а вкрадчиво. – А мне кажется, что это ты позволяешь. Буден день, десять утра, а ты в постели, упоротый отравой, с девкой, которая вроде у нас получает огромные деньги в качестве актрисы, а не проститутки. Так что, друг мой, или ты прямо сейчас одеваешься, или…
– …Или что? – с вызовом окрысился Дава.
Интересно, он действительно думает, что я сейчас буду угрожать ему физической расправой? Ох, наивный еврейский юноша.
– Или я прямо отсюда еду на телеграфную станцию и отправляю телеграмму твоему папеньке. Рассказать, что будет после этого?
А вот это уже удар сильно ниже пояса. Арон Моисеевич только выглядит интеллигентным и незлобивым старичком. Хватка у него как у бульдога, а темперамент как у скорпиона. Про Цилю Марковну я вообще молчу. Не дай бог, она узнает об этом безобразии, тогда за жизнь Давы, да и свою собственную, я не дам и ломаного гроша.
Мой все еще друг понял это моментально. Наркотическая и алкогольная муть мгновенно исчезла из его глаз, и он со вздохом поплелся в угол комнаты, где валялась его одежда. Но я увидел это лишь боковым зрением.
Тихий шорох за спиной послужил сигналом к действию. В итоге мне удалось не только вовремя перехватить тонкие ручки Джульетты, но и сдержать свой чисто инстинктивный удар лбом в милое личико. Никакого гендерного шовинизма – только рефлексы.
Вот это был бы урон для нашего кинобизнеса!
– Дамочка, вы совсем ополоумели?!
– Он все равно будет мой! – с вызовом заявила Джульетта. – И сделает все, что я повелю.
Это она добавила тихим и, как ей казалось, зловещим шепотом.
Даже так? Это она зря сказала. Тут у меня в кучку сложились и страх за друга, и ненависть к манипуляторам. Хотя у этой особи вместо магических способностей был лишь природный шарм и красота, но все же…
Стиснув зубы, я оттолкнул ее от себя и до скрипа стиснул кулаки, но она совершенно не испугалась:
– Вы не посмеете меня ударить.
Она явно считала, что впечатлит меня гневно сверкающими глазами и откровенно демонстрируемыми прелестями.
– Ударить? – прошипел я аки змей, стремительно шагнул вплотную к девушке и, схватив ее за горло, чуть приподнял. Изящная фигура и птичий вес позволяли мне сделать это без особых усилий.
