– Аж причиндалы звенят, – подхватил Старлинг, но без особого воодушевления.
Горевшая у входа масляная лампа вспыхнула, и донеслось негромкое жужжание, как в летний зной от надоедливой мухи.
– Отряд! – скомандовал Гельфред, и все взялись за клинки.
Разобрали зимнее снаряжение – сапоги были у большинства под рукой. Фейвор облачился в свой белый шерстяной балахон, прихватил рогатину и вышел на мороз. Солнце садилось. Он сунул ноги в ремни снегоступов и поспешил на дорогу.
У всех часовых имелись устройства, которые собрал Гельфред, владевший магическим мастерством. Жужжание означало дорогу, а высокий чистый звук – косогор. Фейвор зашел далеко на север от дозорного поста – дорогу охранял Зубок, а он не бил тревогу понапрасну. Фейвор двигался быстро, но не приближаясь к подлеску, который горделиво выделялся на снегу, и не выдавая своего местонахождения. Преодолев невысокий пригорок над дорогой, он рухнул в мягкий снег и пополз по-пластунски.
– Да есть у меня пропуск, олух ты этакий! – крикнул с фургона человек. – Мне охренеть как холодно, и я хочу проехать, пока снова не пошел снег!
Зубок медленно тронулся с места, не подходя к огромному фургону, который был вдвое выше человеческого роста, его колеса пробороздили трехфутовый слой снега, но брюхо осталось сухим. Это были на редкость высокие колеса.
– Что везешь? – спросил Зубок.
Фейвор увидел, как в нескольких ярдах левее, ближе к фургону, повалился в снег Уа’Хэ. Перекатившись на спину, он привел в готовность арбалет-самострел. По другую сторону дороги Уилл Старлинг скользнул за мертвое дерево и замер.
– Зерно на рынок, – ответил возница. – Эй, а ты за старого герцога или за нового?
– Давай-ка ты закроешь пасть, а мы поглядим на твое зерно, – сказал Зубок.
Он подошел к высокому фургону с тыла и осторожно вскинул арбалет. Это было очень дорогое оружие – еще один стальной самострел.
Тип, прятавшийся на кузове фургона, увидел его.
Фейвор спрыгнул на дорогу и заскользил на снегоступах.
Зубок удостоил его взглядом и решил подождать.
– Там еще один! – заорал мужик с кузова, и все пошло прахом.
Показалось, что задняя часть фургона подскочила, и Зубок застрелил кричавшего машинально. Стрела исчезла в бригандине, и на снег брызнула кровь.
Другой, хоронившийся позади, взвел арбалет, но собственно лук был тисовый – он не прогрелся и треснул. Фейвор угостил его копьем по голове.
Возница упал ничком в снег со стрелой Старлинга в загривке. Кровь хлынула, и он забился отвратительным снежным ангелом в алой агонии.
Однако в фургоне скрывались другие люди, и Фейвор заработал копье в живот. Согнувшись от боли пополам, он повалился лицом в снег, и ледяная влага принялась разъедать его котту.
Гельфред навел чары, и воздух нагрелся, над головой полыхнуло, а затем бойцы принялись осыпать фургон стрелами. Фейвор понимал, что тяжело ранен, но оставался в полном сознании – он слышал, как лязгает самострел Зубка, когда тот оттягивает рукоятку затвора, преодолевая вес стального лука, и щелчком посылает ее вперед.
Стрелок засел под фургоном и разряжал оружие в дно. А парусиновое полотно никоим образом не защищало тех, кто скрывался внутри. Из щелей между досок закапала кровь.
– Сдавайтесь! – крикнул Гельфред. – А не то всех перебьем!
Фейвор услышал голоса засевших в фургоне, а после – как что-то тяжелое шлепнулось в снег.
Вскоре к нему подошел Гельфред.
– Не уплывай, малец. Нынче у нас Рождество. А в Рождество никто не умирает. Все живут.
Фейвор закашлялся и харкнул кровью.
Внезапно все словно отдалилось.
– Райт, выкури их из фургона. Разоружи всех. Положи Дэниела внутрь. Старлинг, идем с нами. Согревай его. Хоб, заступай на пост.
Затем Гельфред склонился над Фейвором, провел руками по его глазам, и все кончилось…
Гельфред повернулся к раненому пленнику:
– Я спешу. Мне некогда угрожать.
Тот был с востока, он только пожал плечами.
– Он не заговорит, даже если отрубить ему пальцы, – объяснил Старлинг. – Вот этот скажет.
Юный фракеец, которого ударил копьем Фейвор, держался за голову и блевал.
Другие диверсанты увели остальных фракейцев, а Гельфред, Старлинг и Уа’Хэ задержались около мальчишки.
– Говори без обиняков, – велел Гельфред.
Юнец посмотрел на него. Зрачки были огромные.
– Он может высосать из тебя душу, – заметил Старлинг.
Угроза жуткая, если б не одна беда: мальчишка знал только морейскую архаику и ни слова не понимал по-альбански.
Гельфред нагнулся к нему:
– Такой поганой погоды не было десять лет, а ты всего в шести милях от города. И появляешься из холмов с отрядом истриканцев.
Мальчишка зарылся лицом в ладони.
– Ты служишь герцогу Андронику? – мягко спросил Гельфред.
– Да, – ответил тот и сломался.
Через секунду он излил все свои страхи, а Старлинг презрительно наблюдал.
Наконец Гельфред подал Уа’Хэ знак отвести юнца к другим пленным.
– Герцог захочет повидаться со всеми, – сказал он. – Эмис Хоб, Уа’Хэ и Зубок дежурят здесь. Забудьте о косогоре и следите за дорогой. Остальные сегодня будут ночевать в тепле. По коням!
Ему ответили радостным улюлюканьем, и через пару минут разведчики отбыли.
– Привезите гостинчиков, – сказал Эмис Хоб. – Как-никак Рождество.
– Нас устроит жизнь мальчишки, – добавил Уа’Хэ. – И чуток эля.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ХАРНДОН – РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ДВОР
Королева ценила Рождество прежде всего на свете и украсила большой зал дворца так же, как мать украшала ее детский, – плющом и омелой. Она посетила ювелиров, портных и погрузилась в хлопоты, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
– Ребенка загубите, – сказала Диота. – Вы не имеете права скрывать малыша от короля.
Королева повела плечами.
– А по-моему, я сама себе госпожа, – парировала она с малой толикой былой запальчивости, но на самом деле ежедневная тошнота и вздутие живота лишили ее интереса к пикировкам с няней. И в ней обозначилась резкость – сильнее прежнего. Она встречала Рождество в тоскливом гневе и возмутилась этим злокозненным вторжением в свою жизнь.
– Он тоже имеет отношение к ребенку, – заметила Диота. – А в здешних коридорах ежедневно произносится столько гнусной лжи, что вам, по-моему, лучше сказать ему, что он скоро станет отцом.
– Сначала мне нужно кое-что выяснить, – ответила Дезидерата.
