– А я? – робко проговорил Иван Игнатьевич. – Я поеду с вами? Вместе с вами?
– А зачем вам со мной? – Мизгирь взглянул на старика поверх пенсне. – Вы здесь на своем месте. Вы здесь делаете большое и важное дело, несете культуру в самые отдаленные уголки страны. Я иногда сам подумываю о том, чтобы поехать куда-нибудь в Сибирь и остаться там… остаться навсегда…
Иван Игнатьевич почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и сел в подвернувшееся кресло.
– Вот еще что, коллега, – проговорил Мизгирь озабоченно. – Мне кажется, часть доски здесь отколота. Видите – вот тут трещина. Поищите как следует – может быть, вам удастся найти недостающий фрагмент.
Он какое-то время молча разглядывал доску, потом промурлыкал:
– А насчет дров вы не волнуйтесь, коллега, дров мы вам непременно достанем. Потрясем вашего Погребняка и достанем! Можете не сомневаться!
Утром Юлии позвонил муж, сказал, что придется задержаться на выходные, поскольку нужный человек вернется только во вторник. И если его сразу же не перехватить, он еще куда-то улетит, а тогда директор с него, Антона, голову снимет.
– Понятно, – для вида вздохнула Юлия, на самом деле она была даже рада, что мужа сейчас нет, у нее много свободного времени, чтобы разъяснить наконец эту ужасную историю с Лорой.
– Юлька, у тебя все нормально? – спросил он встревоженно. – Как вообще дела?
– Вообще – ничего, – ответила Юлия, – пока все тихо.
– Ну и ладно! – повеселел муж. – Пока тогда!
За несколько минут до полудня Юлия подошла к дверям итальянского ресторана.
Анна Волынская уже стояла там, растерянно оглядываясь. В этот раз на ней были те же поношенные джинсы и куртка серо-болотного цвета.
– Привет! – Юлия подошла к ней, старательно улыбаясь, хотя, глядя на куртку, хотелось повеситься.
– Привет… – смущенно ответила Анна. – Может, не нужно сюда? Пойдем лучше в нашу столовую… а то я так одета, что буду выглядеть белой вороной…
– Ни в коем случае! – Юлия подхватила ее за локоть и подвела к дверям. – Это же очень демократичное заведение. Ты будешь в нем смотреться вполне органично.
– Ты думаешь? – с сомнением протянула Анна, но больше не стала сопротивляться.
Девушка-метрдотель проводила их к свободному столику у окна. Под курткой у Анны оказался свитер, не такой растянутый и вылинявший, как прошлый, однако и этот явно знавал лучшие времена.
– Пить что-нибудь будешь? – спросила Юлия новую знакомую.
– Да ты что! Я же на работе! Представляю, что мне скажут коллеги, если почувствуют запах спиртного!
– Да я совсем не это имела в виду. Кофе, чай, воду?
– Кофе можно…
– Отлично! Принесите нам два больших капучино, пока мы выбираем заказ.
– С корицей? – уточнила девушка.
– С карамельным сиропом.
Девушка ушла, и Анна подняла глаза на Юлию:
– Ну, как, что тебе удалось узнать?
– Во-первых, я узнала, что покойный профессор Охотников перед самой смертью и уже после встречи с Лидией ездил на несколько дней в Нижний Тагил…
– Что, племянник это вспомнил?
– Если бы! – Юлия сдержанно засмеялась. – У племянника была единственная мысль, и она была написана у него на лбу большими светящимися буквами…
– Я догадываюсь…
– Вот именно! Как бы затащить меня в постель!
– И как же ты от него отделалась?
– Легко! Мне все же не пятнадцать лет!
«Мне тоже, – неизвестно почему подумала Анна, – а вот смогла бы я отделаться от такого, как этот Игорь Глебович, не уверена. Впрочем, – тут же усмехнулась она про себя, – вряд ли он бы на меня запал…»
И снова удивилась, потому что раньше не употребляла такие слова, считая их вульгарными. «Запал», «втюрился», «подбил клинья»… не иначе нахваталась у своих учениц.
– А тогда как же ты узнала насчет его поездки в Тагил? – Анна отогнала от себя посторонние мысли и сосредоточилась на деле.
– Ну, тут я могу похвастаться – я провела настоящее расследование! – И Юлия рассказала про кружку с надписью о тагильской конференции, и про то, как она узнала время проведения этой конференции.
– Профессор привез эту кружку из Тагила, значит, он был там именно в дни проведения конференции…
– Может, это Лидия привезла ему кружку?
– Не может. Лидия приехала в Петербург до начала конференции.
– Ну, в общем, логично… и какие же ты делаешь выводы?
«Все-таки она малость занудна, – невольно подумала Юлия, – вот отчего она разговаривает со мной таким академическим голосом? Привычка преподавателя? Да ведь она рисование преподает, а не философию какую-нибудь… Ох уж эта мне старая интеллигенция…»
– А вот выводы я хотела обсудить с тобой, – ответила Юлия. – Ты лучше знаешь этот мир: художников, искусствоведов, музейных работников, историков искусства.
«Ну вот, – расстроилась Юлия, – я заговорила почти как Анна».
– Как ты считаешь, зачем профессор Охотников мог поехать в Тагил? С Лидией он поговорил, для того чтобы еще раз с ней встретиться, ни к чему ехать в такую даль, можно было позвонить по телефону. Так зачем он поехал?
– Он мог поехать, чтобы на что-то посмотреть своими глазами. Потрогать своими гениальными руками. И мы с тобой понимаем, на что именно он хотел посмотреть, – твердо сказала Анна.
– На ту самую «Тагильскую Мадонну»! – выпалила Юлия.
– Да, на «Мадонну дель Пополо»! – подхватила Волынская. Глаза ее загорелись. – Не случайно Лидия привезла с собой материалы, связанные с этой картиной. Не случайно она хотела встретиться именно с Охотниковым. Ведь он в свое время участвовал в ее обследовании и остался при мнении, что тагильская картина – подлинник, даже не просто подлинник, а протооригинал…
– Это еще что такое? – удивленно переспросила Юлия.
– Ах, ну да, ты же не знаешь нашу терминологию… в научной среде, когда речь идет об известной картине, о признанном шедевре, который многократно копировали, в том числе и сам автор, называют протооригиналом первый экземпляр, выполненный самим мастером. Так вот, профессор Охотников в свое время считал «Тагильскую Мадонну» протооригиналом «Мадонны дель Пополо» Рафаэля. Правда, остальные искусствоведы не разделяли его мнение, а он тогда помалкивал, потому что Олег Мизгирь умер, и пришли совсем другие люди… в общем, про это мы уже говорили.
– Значит, когда Лидия встретилась с Охотниковым, она что-то рассказала ему, что-то важное, а может быть, показала какой-то документ, подтверждающий его правоту… и он поехал в Тагил, чтобы еще раз взглянуть на картину. И потрогать ее своими замечательными руками.
