– Откуда здесь бобрам взяться?
– Да мало ли откуда… Охота-то на них закрыта, вот и расплодились…
– А зачем загубил зверюгу, если знал, что, если утонет, его все равно достать не получится?
– Говорю же – в азарте выстрелил! – отмахнулся я.
– Бывает, – сразу прекратил досаждать Сергеич. – А я, погляди, какого крякового завалил!
Он скинул с плеч рюкзачок и предоставил мне на обозрение красавца селезня:
– И по такому делу я предлагаю…
– Да я-то как раз двумя руками – за, – согласился я, не дожидаясь окончания недвусмысленной фразы. – Но не будем же мы под мостом твой успех отмечать! Тем более я еще свою утку не достал.
– Так чего же ты ее не достаешь?! – справедливо взмутился приятель.
– Да вот, тебя ждал, чтобы помог, – слукавил я. – Подержи ружьишко, пока я спиннинг соберу.
Тем временем утку унесло за очередной поворот, добежав до которого я увидел, что ее вот-вот вновь прибьет к противоположному берегу и затопленным кустам, в которых она могла бы застрять окончательно. Я стал забрасывать блесну, рассчитывая, чтобы, упав за утку, она при подмотке зацепила ее тройником за крыло или шею. Уже третий заброс оказался удачным, и я, потихоньку вращая катушку, стал подтаскивать к своему берегу забагренную птицу.
Но вдруг вода под ней всколыхнулась, неясная тень поднялась из глубины и взрывом вырвалась на поверхность. Леска моего спиннинга натянулась, еще пару секунд удерживала пропавшую с глаз утку и лопнула с громким щелчком. Еще мгновением раньше я успел почувствовать что-то похожее на передавшийся мне через леску, спиннинг и руки озарение или импульс. В голове словно обозначилось понятие, смысл которого был: „Не твое, не получишь, не отдам…“
– Что, блесну оборвал? – спросил подошедший Сергеич, увидев свисающий с кончика спиннинга обрывок лески.
– Оборвали. Вместе с уткой оборвали.
– Ну да, – усмехнулся приятель. – Скажи еще, что это твой бобр оборвал.
Я вопросительно посмотрел на Сергеича, собрался сообщить ему, что, возможно, он совершенно прав, но вместо этого лишь сказал:
– Ладно уж, давай свою водку, а то у меня ноги совсем задубели…
– А утка-то где? Что, доставать не собираешься? – недоверчиво спросил Сергеич, возвращая мне ружье и скидывая с плеч рюкзак.
– В кусты под тем берегом занесло, – выдал я более правдоподобную версию. – Доставать ее – только время терять. Лучше других пойдем искать. Но сначала выпьем. А то – ноги мои, ноги…
…Говорят, чтобы не страдать от холода, надо в первую очередь держать в тепле ноги. Но вода быстрой, родниковой Истры даже летом никогда не была теплой. Купание в ней обычно заканчивалось, едва успев начаться. Сейчас, судя по окоченевшим ногам, мое купание сильно затянулось. Вернее, не купание, а нахождение в воде. Вынужденное. Очнувшись после соприкосновения моей головы с упавшей ивой, я испытал нечто вроде шока. И было от чего.
Во-первых, я находился не на берегу любимой речушки, а в какой-то не то огромной норе, не то в маленькой пещерке, наполовину заполненной водой. Свет в пещерку проникал сквозь щель между отвесным берегом и обрушившейся площадкой, на которой я недавно сидел и под которой теперь оказался, и также через неширокую полосу между водой и противоположной стороной площадки. Во-вторых, кисти моих рук оказались кем-то вставлены в расщелины двух толстых веток, торчащих из воды по бокам от меня. При этом вода чуть-чуть не доходила мне до паха. В-третьих, в пещерке я был не один. Напротив меня, точно в таком же полуподвешенном положении, находилась девушка в фате – та самая невеста… И в-четвертых, я различил в сумерках, слева и справа от нее, две уставившиеся на меня морды. Одна из которых принадлежала не иначе как тому самому жениху, вторая, хоть и мало чем от нее отличалась, но все-таки была не человеческой, а бобровой! И в зубах у этой бобровой морды был букет цветов, завернутых в серебристую обертку.
Мне часто снятся сны, и не всегда радужные, бывают и неприятные, и страшные, и кошмарные. И бывало, что когда кошмарный сон подходил к своей кульминации, я, отказываясь в него верить, заставлял себя проснуться и… просыпался!
Сейчас я попытался проделать то же самое, то есть зажмурился и замотал головой, приказывая себе проснуться…
– Вот мы и встретились, охотничек за ценным мехом! – прозвучало над моим ухом.
– Что происходит? – открыв глаза, хрипло выдавил я.
– У меня сегодня свадьба, – сообщил жених. – Все как у людей. Гости, невеста в свадебном платье, первая брачная ночь… Должна была бы быть…
– Какого черта вы меня здесь держите? – Мне совершенно не было дела до чьей-то там свадьбы. – У меня ноги замерзли!
– Могла бы быть. Первая брачная ночь, – никак не отреагировал на мои крики жених. – Если бы не тот твой выстрел…
– Какой выстрел?! Я на рыбалку приехал!! Отпускай давай! – Я рванулся, но только причинил рукам боль. – И девушку отпустите! Она вон тоже…
Перед моими глазами вдруг возник мосток и на нем то, что осталось от невестиной ноги.
– Она же… Ты же у нее ногу… отгрыз?
– Это чтобы привлечь твое внимание, пока моя бобриха доканчивала дело с деревом…
Бобриха вытащила лапами изо рта букет и, показав огромные зубищи, издала то самое „хрум-хрум-хрум“.
– Нога деревянная была, – подала голос невеста. – Протез.
Я вновь замотал головой в надежде проснуться. Но какой там сон! Стал бы я спать, будучи погруженным в холоднющую воду, да еще в обществе говорящих бобров и невесты с отгрызенной ногой!
– А ты с ним, поди, целовалась? – задал я глупейший в подобной ситуации вопрос.
– Я не знала…
– Что там было знать?! – перебил невесту жених. – Кому она, одноногая, нужна? Она и мне не нужна. А вот тебе…
– Да что здесь происходит-то, в конце концов! – вновь перешел я на крик.
– Кричать – бесполезно! – спокойно сообщил жених-бобр. – Ты, охотничек, себе по-другому помочь сможешь. И себе, и девушке, и моей бобрихе…
– Как – по-другому?
– Как? – переспросил он и замолчал, будто размышляя над собственным ответом. – А вот послушай. Своим выстрелом тогда, в ноябре, ты мог прервать одну из ветвей рода бобров. Моего рода, который населяет эти места многие сотни лет и который так и не был истреблен людьми даже в самые голодные времена…
– Уверен, что мне все это не снится, – не выдержал я его монотонного повествования. – Но почему ты разговариваешь? Причем разговариваешь точно так же, как и я, с той же интонацией… Ты – мутант, да?
– Я – результат вмешательства человека в жизнь бобра.
– То есть человек научил тебя говорить…
– Научил говорить? – Мне показалось, что бобр усмехнулся. – Он сделал гораздо большее! Он образовал новую бобровую ветвь, потомком которой я и являюсь и которую ты почти оборвал своим идиотским выстрелом!
