Чистой воды вымысел, естественно, тем более что заканчивался роман описанием того, как его, Сфагнума, прототип, не обращая внимания ни на стрельбу, ни на пожар на рыболовной базе, ни на вой милицейских сирен, продолжает увлеченно ловить рыбу.
Но и сейчас он, конечно же, видел возвращение четырех лодок, какую-то суету, слышал крики, в том числе и призыв отобедать. Да пошли все к черту! Рыбалка – важнее…
Хотя на вновь прозвучавшие выстрелы внимание все-таки обратил. Стреляли с воды, то есть с лодки, приближавшейся к берегу. Кроме лодки к берегу приближалось еще много чего-то непонятного, растянутого в плавную дугу, от края до края которой было метров сто.
– На всех патронов не хватит, – хмыкнул Замор после очередного выстрела Павла.
Знатный рыболов уже сменил в пистолете опустевший магазин на запасной. Он начал пальбу, когда стадо загонявших лодку кабанов приблизилось на расстояние прицельного выстрела. Конечно, надо было бы в первую очередь убить кабаниху-вожака, но она плыла очень грамотно – можно сказать, что Замор прикрывал ее своей спиной. Чтобы сделать по кабанихе прицельный выстрел, Павлу требовалось встать, но в таком случае Замору было достаточно крутануть веслом, и он потерял бы равновесие, возможно, вообще вывалился бы из лодки.
Поэтому стрелял Павел в тех кабанов, которые плыли слева и справа от кабанихи. Целился в торчащий над водой пятачок, попадал через раз. Когда пуля достигала цели, подстреленный зверь оглушительно-резко, до боли в ушах взвизгивал и навсегда скрывался под водой, оставляя на поверхности лишь булькающие пузырьки.
– Греби, греби, гад! А не то ухо отстрелю! – Павел в очередной раз оглянулся на берег.
Берег становился все ближе и ближе, если лодка будет идти в том же темпе, а кабаны вдруг резко не ускорят преследование-загон, возможно, удастся спастись. Единственное, чего не понимал Павел, так это почему стадо до сих пор не ускорило движение, ведь по всему выходило, что кабаны могли плыть раза в два быстрее, чем перегруженная лодка!
– Замор, почему они до сих пор нас не атаковали? – Он в очередной раз ткнул гребца стволом пистолета в спину.
– А ты сам догадайся, – ответил тот.
Павел прицелился в очередной самый близкий к лодке пятачок. Промахиваться было нельзя, и он не промахнулся – оглушительный взвизг, и еще одним преследователем стало меньше. Следующая цель. А вот тут рука Павла дрогнула – не потому, что стрелять устала, а потому, что в очередной кабаньей морде пятачок какой-то оказался неправильный, глаза, брови, да и уши были никак не кабаньи. Но – чьи? Пуля пролетела мимо, а Павел вошел в ступор…
Замор продолжал грести, Сэмэн ни на что не реагировал, видимо потерял сознание, стадо кабанов плыло за лодкой, не особо приближаясь, но и не отдаляясь. Павел же тупо смотрел в спину самого авторитетного браконьера в округе и размышлял лишь о том, куда же лучше всадить ему пулю – в левую лопатку, или в правую, или прямехонько в позвоночник, а может быть, в район копчика…
* * *
– Хеллен, как давно ты не видела своего законного супруга? – спросил Алексей Леонидович у женщины, стоявшей среди прочих на берегу озера. В числе прочих были Нешпаев, Борис Яковлевич, Прохор, Нинель и Осока.
– С того самого дня и не видела, – ответила Хеллен, машинально принимая у хозяина трактира бинокль. – Перед самой вспышкой пожрать ему собрала, проводила, и все…
– Ты в бинокль-то посмотри на лодчонку. На того, кто на веслах.
Хеллен послушно приложилась к окулярам. До приближающейся к берегу лодки оставалось метров триста, но благодаря многократно усиливающей оптике она узнала сидящего на носу рыболова по прозвищу Змей, вооруженного пистолетом, а также своего мужа, который как раз обернулся. Не узнать Замора было невозможно, каким бы сложным ни был этот человек, Хеллен любила его всю жизнь, сколько себя помнила.
Да, по прошествии некоторого времени после исчезновения мужа и его подельников-браконьеров она приняла предложение Нешпаева работать в гостинице «Граничная». Да, спустя еще некоторое время отозвалась на ухаживания Петра Васильевича, но Замор всегда оставался в ее памяти. Он бывал груб с ней, порой даже жесток, бывало, по пьяни пускал в ход кулаки, но она не то чтобы была уверена, Хеллен знала, что на сторону муж не ходит, а деньги, какие не пропивал, все до копейки приносил в семью, часто баловал жену подарками. В этом плане зажимистый Нешпаев не шел с ним ни в какое сравнение. В плане постели, кстати, тоже. Вот только детей Хеллен не имела ни от одного, ни от другого, но в этом была виновата она, вернее, ее организм.
И вот теперь Хеллен увидела мужа живым. Еще она увидела, как рыболов в лодке вскидывает пистолет, прицеливается и стреляет. Чуть позже до собравшихся на берегу донесся звук очередного выстрела и звериный взвизг.
– Он? – спросил Алексей Леонидович, забирая у Хеллен бинокль.
– Да, – подтвердила она.
– Ага. А за лодкой плывет стадо кабанов, одного из которых только что подстрелил наш Змей. Метко стреляет парень. Но кабанов чего-то многовато. И плывут они уж слишком, если так можно выразиться, организованно. Не твоим ли муженьком они организованы, а, Хеллен?
– Ты меня спрашиваешь?
– Не нравится мне все это!
– Вспомни сегодняшние Бобровые косы, – сказал Прохор. – Там грызуны тоже организованно на нас напали.
– Думаешь…
– Да чего тут думать! – зло встряла Осока. – Если уж добряки бобры озверели, то от кабанов вообще чего угодно можно ожидать! Паша не просто так по ним стреляет. А у него патроны скоро кончатся!
– Ты права, дочь, – решительно сказал Монокль. – Так, Хеллен, беги к Евдокимычу, пусть егерей поторопит, и чтоб все они сразу сюда подтягивались. Остальные рассредоточиваются по берегу: Прохор и Осока – на левый фланг, Борис Яковлевич и Нинель – на правый, мы с Петром Васильевичем остаемся здесь – лодку принимать, если, конечно, доплывет.
– У меня всего один патрон в стволе, – сказал Нешпаев.
– Я поделюсь. Всем держаться поближе к толстым деревьям, чтобы залезть, если придется спасаться от кабанов.
Никто не успел тронуться с места, когда с воды донесся крик:
– Бодрые поползновения! Стреляйте по кабанам, пока они в воде! Стреляйте, они…
Закончить фразу у Павла не получилось. С берега было хорошо видно, как мужик, сидевший за веслами, выхватил правое из уключины и врезал лопастью по голове рыболову. Тот рухнул на дно лодки, а мужик, как и только что Павел, подставил руки ко рту рупором и выдал что-то неразборчивое, похожее на хрюканье. И тут же кабаны ускорили движение, они уже не просто плыли, а выскакивали из воды наподобие дельфинов.
– Чего застыли? – закричал Монокль на людей, открывших рот от невиданного зрелища. – Быстро всем по местам, как я говорил! Хеллен, ты чего стоишь?!
Она побежала к холму, у подножия которого копошился Евдокимыч. Не просто копошился, а открывал замаскированную дверь, ведущую в подземный ход. Сама Хеллен никогда этим ходом не пользовалась, но знала от Нешпаева, что прорыт он был егерями под руководством господина Монокля через некоторое время после вспышки. Всего таких ходов было три, все они вели из подвала трактира «Бодрые поползновения» в разные уголки заповедника, и именно через них егеря проводили в Кабанье урочище клиентов на нелегальную охоту и рыбалку.
