Иногда опытная хипишница упрощала себе задачу. Работала только с супником, а порой даже одна, но тогда ловить она могла лишь подвыпившего клиента. Остальное было делом техники: фраер отходил ко сну, а хипишница, обчистив его карманы, прихватив кошелек, а то и золотые часы, растворялась в ростовской мгле.
От хипишницы требовался настоящий артистизм, и ей было не обойтись без помощи сообразительного подельника. Для этого снималась квартира из нескольких смежных комнат. Одна из них, отведенная под будуар, обставлялась многочисленными ширмами, которые закрывали от фраера дверь в смежную комнату.
Основное время охоты — с 12 пополудни до 5–6 часов вечера, когда уважаемая публика и обычные городские саврасы фланируют по бульварам и сиживают в увеселительных заведениях. Хипишница искала будущую жертву в синематографе, театрах, местах, где собирается приличная публика, наметанным глазом выискивала сластолюбивые глазки любителя запретного плода и пускала в ход свой арсенал обольщения. При этом она представлялась романтической натурой, полной возвышенных мечтаний, с трудом позволяющей себя соблазнить. Это только разжигало страсть изнывающих от вожделения мужчин и притупляло бдительность.
Приведя подобного клиента к себе в будуар, хипишница, разыграв обязательное сопротивление, теряла голову и указывала фраеру на единственный стул, который, совершенно случайно, стоял за ширмой, прямо у двери в смежную комнату. Тот в спешке раздевался и прыгал на ложе любви. Дальнейшее зависело от вкусов хипишницы. Она могла подать условный сигнал, не доводя дело до близости, либо в процессе ее, либо уже после. Важно, чтобы подельник неслышно открыл дверь и утянул одежду фраера. Затем, что крайне важно, он вынимал из кошелька не более двух третей находящейся там суммы — жертва обязательно должна оставаться при деньгах. Чтобы не наделать глупостей.
Тем временем хипишница вдруг вспоминала о времени, пугалась ожидаемого визита тетки, матери, брата и пр. и, услышав условленный сигнал от подельника, выпроваживала фраера за порог. Одежда с выпотрошенным кошелем уже висела на месте. Попытка фраера заплатить за любовь, что важно, с гневом отвергалась: «Я приличная женщина, а не то, что вы, сударь, подумали». В итоге более-менее довольный фраер с чувством победителя и с вроде бы нетронутым кошельком убирался восвояси. Лишь позднее он обнаружит пропажу, но вряд ли ему могло прийти в голову, что денег он мог лишиться в этом храме любви. Да и что теперь докажешь, не выставлять же себя, в конце концов, идиотом.
Понятно, что женщинам сложно было самим проворачивать столь замысловатые комбинации. Нередко ростовские хипишные бригады выезжали на «гастроли», чтобы не светиться в городе, где можно быстро примелькаться и попасть на полицейский крючок.
В июле 1900 года в Москве судили двух донских зухеров — ростовца Мойшу Израилева и азовского мещанина Сергея Болдина. Там же через пару лет попался сыщикам другой известный хипишник — 34-летний таганрожец Сергей Котов. Каждый из них работал с целым штатом женщин, снимая по несколько квартир или два смежных номера в гостинице. Все угодили как особо опасные профи в специальный справочный указатель с антропометрическими данными, выпущенный начальником Московской сыскной полиции Василием Лебедевым для служебного пользования.
В декабре 1916 года в Петрограде начальником столичной сыскной полиции Алексеем Левиковым была арестована целая шайка хипишниц-гастролерш, оставившая след чуть ли не во всех крупных городах России, от северной столицы до Ростова и Кавминвод. Возглавлял ее профессиональный вор Менохе Итин по кличке Макс Душка, представившийся при аресте Борухом Эпштейном. Роль рогоносца в шайке выполнял вор Григорий Уширенко (Гришка-Вышибало). В роли приманок с ними катались 18-летняя одесситка Анна Игнатикова (Нюшка Остренькая), сожительница Вышибалы, и 19-летняя немка из Риги Хильдегарда Ушитбах (Виолетта С Родинкой), подруга Душки. Обеспечение блатхатами брали на себя Мина Беркович и Мария Баритонова (Манька Хорек), чей сожитель, нахичеванский армянин Мгрдыч Гамбарцумов (Миша-Армянин) специализировался на изготовлении фальшивых облигаций. У шайки изъяли крупные суммы денег, бриллианты, золото, подлинные облигации.
Жертвой классического хипиша в октябре 1904 года стал один из ростовских купцов (он просил полицию не называть его имя репортерам), возвращавшийся поездом из Белокаменной после удачно проведенной сделки и имевший на руках большую сумму денег. Вряд ли случайно в Воронеже в купе к нему подсела молодая красивая дама. Купчина в приподнятом настроении, естественно, тут же принялся строить куры приятной попутчице. Та оказалась не из молчуний. Разговорились. Представилась она Генриеттой Осиповной Вольцинской, офицерской вдовой. Следует, мол, в Таганрог, где у нее брат служит в одном из подразделений 134-го Феодосийского полка. Купчина расплылся — батальон феодосийцев стоит и у нас, в Ростове. Как, вы из Ростова? Безумно интересно, как я мечтала побывать в этом легендарном городе. Говорят, у вас там так весело.
Щебет г-жи Вольцинской сладкой патокой обволакивал уши его степенства.
Борода многогрешная затряслась, ретивое взыграло, мошна зазвенела.
— А ну-ка, Генриетта, вашу папашу, Осиповна, не откажите в любезности сопроводить эдакую сиятельную персону в град Ростов ознакомления с оным ради. Ну, хоть на денек.
— Ах, что вы, разве ж сие удобно. Что могут подумать. Да и в средствах, увы, ограничена.
Хрясь — по купейному столику шарахнула кипа ассигнаций.
— Не извольте беспокоиться, сударыня, кое-шо за пазухой мы держим. А братец, чай, подождут…
С вокзала повез бесценную добычу прямиком в гостиницу «Европа», снял нумер, подмигнув. «Ах, я так голодна». — «Само собой, кто ж амуры клеит на голодное брюхо. Сделайте одолженьице со мной на обед-ужин в «Палермо» к дядюшке Карапету Чарахчиянцу. Кухня обворожительна!»
Гуляли почти до утра. На рассвете ванька домчал хохочущую парочку до гостиницы, где купчина… тихо сомлел.
Продрав глаза, он обнаружил, что веселой вдовы и след простыл. Кинулся к швейцару, где, мол, эта шикарная чмара (эффектная женщина), шо со мной намедни была? Да съехала, солидно ответствовал тот, с каким-то чемоданчиком. Еще вот 3 рубля на чай дала и велела извозчику везти ее в гостиницу «Бристоль».
Расстроенный купчина полез было в бумажник, чтобы отблагодарить человека со своей стороны. Но вместо покоившихся там еще накануне 4,5 тысячи целковых, вырученных в Москве, обнаружил записку: «Благодарю за показанный Ростов и за деньги. Мне они сейчас очень нужны. Искать меня не стоит — все равно не найдете. Впрочем, я надеюсь, что не найдете, вы очень дорого заплатили за знакомство со мной. Хотя другим это удовольствие обходилось значительно дороже. На прощание дам вам совет: остерегайтесь знакомств в вагонах, особенно с хорошенькими женщинами-вдовами».
Отметим, что подобное послание после удачного «клея» — характерная визитная карточка ростовских воров. Таким образом они частенько давали понять своим жертвам и полиции, с какого рода мастерами тем довелось иметь дело.
Бабушка российского криминала
В отечественной истории и литературе не счесть городских легенд, в которых воспевается какой-либо город, место или предмет.
