Монастырь вообще был не самым счастливым местом для армянской апостольской церкви. 3 апреля 1888 года уже другая шайка бандитов пыталась отыскать мифические сокровища обители Святого Креста. На этот раз большим кухонным ножом был запытан до смерти архимандрит Адам Тер-Никохосян. Разбойников вскоре поймали, хотя их главарю удалось скрыться в Екатеринодаре. Выяснилось, что в сообщниках у них был монах этого же монастыря, родом из скита Ктуц Турецкой Армении, успевший уже отсидеть за воровство.
28 апреля 1906 года на очередного архимандрита Вагана Тер-Григоряна (известный публицист, печатался под псевдонимом Каспиаци) было совершено вооруженное нападение с целью грабежа. Профессиональный налетчик-вентерюшник Калинин ворвался в жилище архимандрита с ножом в руках и устроил там импровизированную пыточную камеру, стремясь выведать местонахождение мифических сокровищ (легендарный Сурб-Хач на тот момент находился уже в жутком запустении). К счастью, служители услышали звуки борьбы в домике архимандрита и задержали разбойника. Тяжело раненный в грудь и голову, священнослужитель чудом выжил.
С восточной, степной стороны, между станицами Аксайской, Александровской и Нахичеванью, местные балки полны были лихого люда, не брезгующего пошарить в карманах ни заезжего купчины, ни плетущегося на заработки крестьянина-лапотника.
Здесь же начинался «подземный пояс» Ростова — сеть опоясывавших город с востока на запад карстовых пещер и катакомб, откуда ростовцы добывали строительный известняк-ракушечник (каменоломни Арона Меерсона, Ивана Ахенштейна, Александра Плугатырева, Алексея Бурцева и др. Только в одной станице Гниловской было шесть каменоломен). Следует упомянуть также подземелья древнего Кобякова городища и старые подземные ходы крепости св. Димитрия, спускавшиеся к Дону и выходившие к Нахичевани. Их чертежи не сохранились, но мазурики в них ориентировались прекрасно. Полиции бесполезно было проводить облавы в каменоломнях — всех ходов-выходов не знали даже горные мастера.
Печальную славу снискали себе катакомбы под электрической станцией Смирнова (ныне — территория городского парка), проложенные к Темернику под Николаевским проспектом для стока грунтовых вод. Подземная галерея высотой два аршина и длиной несколько верст вилась под центром города от Генеральной балки до реки и имела несколько неизвестных полиции входов-выходов. С 1915 года мазурики сооружали себе здесь лежки, устилая пол соломой и развесив по стенкам перед керосиновыми фонарями фотографические карточки любимых проституток. Здесь скрывался шнифер Семка Бакшин, оборудовав мастерскую воровских инструментов. Тут обитал вентерюшник Сашка Плутцов со своими налетчиками. Отлеживался в катакомбах в 1920-х годах знаменитый убийца и грабитель Ванька Медик, пользуясь тем, что юная пролетарская милиция понятия не имела о старых воровских «нычках».
С южного въезда в Ростов от села Батайское шла полоса сплошных плавней, заливавшихся во время половодья по весне. Здесь легко и просто было укрыться от чужих глаз и устраивать засады.
Тогдашний ростовский голова Андрей Байков утверждал, что «ни один обыватель не может быть спокоен, если не имеет в своем распоряжении револьвера».
Задонская часть Ростовского округа тоже обывателей спокойствием не баловала. В марте 1905 года при выборе старосты села Кагальник выяснилось, что среди его жителей нет ни одного взрослого мужчины, не сидевшего в тюрьме.
Лихие люди шалили не только на Азовском тракте, но и совершали настоящие набеги на помещичьи усадьбы.
В 1865 году шайка разбойников совершила налет на имение помещиков Андреевых, расположенное в 7 верстах от села Кулешовка, между Батайским и Азовом. Верховодил кодлой ростовский мещанин Иван Грабенко и стрелец савотейный Гаврюшка Власенко-Басенко (он же Гаврило Афанасьев). Они захороводили в ватагу своих приятелей — еще одного ростовца Лаврентия Иванова и бродягу-жмурку Константина Пижанкова (он же Кузьма Киселев, он же Андриан Чумбурский). В качестве соглядатаев и осведомителей-подводчиков на «клевый клей» использовались крестьяне из близлежащего села Койсуг Антон Беляенко, Петр Чирвенко и Феодосий Марченко, знакомые с обитателями поместья. Именно они и сообщили ростовцам, что в имении должно храниться 20 тысяч рублей.
9 ноября 1865 года, выждав момент, когда молодой помещик Яков Андреев уедет в Ростов, шайка нагрянула в имение, избила прислугу и устроила для его старика-отца настоящую инквизицию, пытаясь узнать, где тот прячет деньги. 80-летний ветеран еще Наполеоновских войн долго не мучился, а отдал богу душу, не сказав ни слова под жуткими пытками. Может, потому, что никаких «великих тыщ» в доме не водилось.
Злодеев поймали, осудили, провезли на телеге по Ростову с деревянными табличками «Грабитель» на груди. Верховодников расстреляли, остальных упекли на каторгу. Но путешественники по Азовскому тракту с тех пор, проезжая мимо села Койсуг, истово крестились и пришпоривали лошадей.
По воспоминаниям о середине XIX века священника первого ростовского кафедрального Покровского собора Лазаря Крещановского, «…не столь страшны были для жителей старого Ростова и его окружающих поселений дикие звери, сколько страшны были лихие люди, населявшие камыши и разные притоны… Не так сравнительно давно было то время, когда для проезда из Батайска в Ростов собирались целые караваны, а на проезд вечером никто не рисковал. Избы были наполнены рассказами о разбоях, наводившими панику на жителей».
Отец Лазарь знал, о чем говорил. До своей смерти в сентябре 1914 года батюшка прожил на Богатяновке (дом 37), в самом сердце бандитского Ростова, неподалеку от любимого им собора. Однажды он на себе испытал всю прелесть общения с местной шпанской публикой: в 1890-е годы беглый каторжник Дмитрий Моисеенко обчистил дом ростовского летописца. Интересно, что в этом же доме в тот момент размещалось Козлово-Владикавказское жандармское полицейское управление железной дороги, что ничуть не смутило домушника.
Как 30 сентября 1914 года ничто не смутило и безвестных шниферов, ограбивших 3-й полицейский участок. Из запертого стола, взломанного долотом, было похищено 154 рубля, полученных чиновником-адресатором за больничные билеты.
Подобные антиполицейские показательные акции только лишний раз продемонстрировали лихость местных воров — те самые пресловутые «ростовские понты».
Казаки-разбойники
Ограбление здания, в котором квартировали полицейские, это фирменный знак ростовских воров. Редко где в Российской империи можно было найти город, в котором бы мазурики (да и обычные обыватели) столь презрительно относились к органам правопорядка, а то и вовсе не воспринимали их всерьез. Полиция и стражники были крайне малочисленны, статичны, плохо вооружены и экипированы.
Хуже того, органы даже зачаточного местного земского самоуправления совершенно не уделяли должного внимания их материально-техническому обеспечению. Возможно, здесь сказывалось традиционное российское негативное отношение к людям «дыбы и застенка». Возможно, у городской управы полно было иных хозяйственных проблем. А возможно, виной тому мелочная скаредность заседавшего в земстве купечества, готового за копейку вытрясти душу из ближнего и потратить миллионы на благотворительность, спасая собственную доверху набитую грехами душу. Раскошелиться же ради порядка на улицах им было жалко, оттого и держали родимых городовых в черном теле.
