Чем ближе к Первой русской революции, тем больше на Дону наблюдалось не только уголовное, но и революционное брожение. А следовательно, тем больше сидельцев посещало стены Богатяновского централа. Известный меньшевик Александр Локерман, который в начале века угодил в этот острог, вспоминал, что «тюремные надзиратели проявляли недоумение и непонимание того, что это еще за новая порода арестанта? Из-за чего они бьются? Какую выгоду в этом находят? В бескорыстие революционеров не верили, а все пытались докопаться, нет ли за их громкими фразами каких-либо материальных пружин».
Из-за нехватки мест в одиночках сидели по двое-трое. Не возбранялось общаться через окна с родственниками, а по вечерам петь хором. На жесткий режим особо не жаловались — лишь на невыносимый запах — из-за невозможности проветрить помещение и вдоволь помыться в бане.
В 1903 году арестантов насчитывалось уже 7610 мужчин и 606 женщин, из них пересыльных — 6698 и 511 соответственно. На 1 января 1904 года 372 мужчины и 44 женщины отбывали наказание за убийство, 12 — за покушение на убийство, 13 — за разбой, 32 — за грабеж, 12 — за подлог, 13 — за побеги из Сибири. 683 узника сидели за кражу и 42 — за кражу со взломом.
То есть львиная доля тяжких преступлений богатяновцев приходилась на долю ростовских крадунов — основного отряда местной босоты.
Мрачную славу одной из основных российских пересыльных тюрем Богатяновский централ снискал уже в советское время. Но при царизме особых ужасов за ним не наблюдалось. Служба здесь считалась непрестижной, оплачивалась плохо, отчего начальники тюрьмы менялись чуть ли не раз в год. К тому же либеральная общественность пристально следила за тем, чтобы они, не дай боже, не обижали арестантов. В 1903 году были отменены телесные наказания плетьми для каторжных и ссыльных. Даже за значительные нарушения режима в Ростовском централе уже не секли.
А 6 ноября 1907 года начальник ростовской тюрьмы штабс-капитан Иосиф Закржевский был приговорен судом к заключению на 10 дней на гауптвахту за удар по щеке, нанесенный политическому арестанту.
Закржевскому еще повезло. За полгода до этого его помощник Илья Щербаков был застрелен курсантом Ростовских мореходных классов эсером-максималистом Онуфрием Музычуком за издевательство в тюрьме над «политикой». Интересно, что Щербаков сам окончил эту же мореходку, но выбрал не море, а «темницу сырую».
Малочисленность персонала централа всегда таила в себе угрозу не только внутреннего мятежа, но и внешнего штурма. 18 октября 1905 года, на следующий день после провозглашения царского манифеста о некоторых свободах, огромная толпа митингующих потребовала от начальника тюрьмы — того же Закржевского — освободить всех политических. Что он, располагающий только небольшой конвойной командой, под угрозой захвата острога и вынужден был сделать.
А после Февральской революции 1917 года из централа одновременно сбежали сразу две сотни уголовных — большая часть сидельцев. Охрана даже не попыталась им помешать, понимая, насколько общество настроено против хозяев «дядиной дачи».
Новые власти в октябре 1917 года быстро навели острожный порядок. У них были на «дядину дачу» большие и долгие планы.
Ростовская «тортуга»
В XVII веке в Карибском море близ острова Эспаньола (ныне Гаити) крайне мрачным местом слыл островок Тортуга. С начала столетия его облюбовали флибустьеры всех мастей, устроив здесь настоящую пиратскую республику, игнорирующую любые законы, кроме кодекса джентльменов удачи. Ни испанцы, ни французы, ни англичане ничего не могли поделать с разросшимся карибским анклавом, куда стекались отчаянные сорвиголовы со всего света.
В районе Ростова имелся целый архипелаг подобных «тортуг»: Берберовка, Нахаловка, Олимпиадовка, Горячий Край, Бессовестная слободка, Собачий хутор, Лягушевка, Грабиловка, Полуденка (ныне неблагозвучно величаемая Говняркой) и прочие. Но безусловной «столицей» архипелага являлась знаменитая Богатяновка.
Здесь селилась элита преступного мира, достигшая определенных высот в своей иерархии и ушедшая на заслуженный отдых. На Богатяновке обитали самые авторитетные «боги» и мазы, лучшие блатер-каины, содержатели подпольных публичных домов, притонов, игорных заведений, сводни и маклеры. Здесь проводились воровские толковища, вершился суд, дуванилась добыча.
При этом по старой ростовской воровской традиции местная босота не «гадила дома», здесь она только отдыхала от «трудов праведных». Воровали-грабили-разбойничали-убивали в других местах (гастролеры были исключением, но их тогда ловили и сдавали сами урки). Порядок (в понимании блатного люда) здесь поддерживался самой хеврой (воровским сообществом). Да и поостереглись бы босяки беспредельничать фактически под окнами уважаемого «бога». Этот имманентный мир не нуждался во внешнем управлении. Он был самодостаточен по своей природе и самоорганизован, постепенно подчиняясь воровской дисциплине.
Этот район (несколько кварталов на запад и восток от Богатяновского спуска) считался одним из самых спокойных в городе. Недаром окружной уголовный суд был размещен именно на Богатяновке. Здесь же, на углу Малой Садовой и Богатяновского, располагался 3-й полицейский участок, а чуть поодаль — тюремный замок («дядина дача»), еврейская больница, коммерческое училище. Хотя сами городовые предпочитали обходить стороной кварталы Богатяновки южнее Большой Садовой.
Отметим, что такое положение сложилось лишь к началу XX века. До этого тогдашняя восточная окраина Ростова вряд ли могла похвастаться спокойной жизнью.
Из действующей цитадели сюда, на берег Дона, вел подземный ход. Его следы сохранились и поныне, хоть и были засыпаны под бдительным надзором советских спецслужб. Несмотря на то что по крутому правому берегу достаточно естественных ключей и источников, вода петровского колодезя считалась самой целебной («богатой»). Поверху из той же крепости к нему была проложена дорога, ставшая впоследствии Богатяновским спуском. Как раз колодезь и дорога и дали название будущему району «коротких жакетов».
Когда гарнизон св. Димитрия увели в Анапу в 1835 году, а на врата крепости повесили замок, территория вокруг целебного источника стала быстро застраиваться. До ликвидации цитадели это было запрещено, дабы не находиться в полосе огня крепостных орудий.
Купеческие слободы располагались ближе к судоходному в то время Темернику и выше на холме, где было суше во время ненастья. Здесь же обосновались крытые прибрежным камышом хатки рыбаков, бурлаков, извозчиков-драгилей, лодочников и водовозов, которые продавали бочками воду «на горе́», ибо ежедневно носить коромыслами по крутогорью ведра с водой не по плечу было даже не самым слабым ростовчанкам. Пристань здесь существовала еще с елизаветинских времен. Поскольку на середину XIX века Богатый источник был окраиной Ростова с дешевой землей, именно сюда начали стекаться наиболее малообеспеченные слои вольных поселенцев. Подальше от торгового центра и полицейской власти.
С середины XIX века после отмены крепостного права имперская босота — вперемешку с разорившимися крестьянами, разночинцами, поденщиками, отставными солдатами, иногородними, бурлаками, бродягами, нищими, погорельцами, беженцами, инородцами — потянулась в Ростов. А с ними вместе, словно чуя добычу, и воры, грабители, душегубы, проститутки, юродивые, попрошайки, гадалки и пр. Богатяновка радостно раскрывала объятия дорогим гостям.
