Меж трех огней
Консервативно настроенные преступные круги Ростова в период между двумя революциями и в ходе Гражданской войны обрели новые черты. В их состав влились мощные кадры — дезертиры Великой войны и разочаровавшиеся в прежних идеалах офицеры.
Первым необходимо было избежать военно-полевого суда за оставление боевых позиций и осесть в надежном тылу, вторым хотелось выплеснуть свою неудовлетворенную энергию и озлобленность на окружающий мир. Резкий рост преступности в прифронтовой полосе с участием тыловых и учебных команд (как солдат, так и офицеров) наблюдался и до крушения империи, но хаос на фронте 1917 года лишь добавил ярости «человеку с ружьем». Тем более что после огромных потерь среди младшего командного состава в начале войны офицерские погоны часто надевали те, кому ранее путь в золотопогонники был заказан, — разночинцы, евреи, интеллигенты, мелкая буржуазия. По свидетельству начальника штаба 7-й армии генерал-лейтенанта Николая Головина, 80 % прапорщиков, прибывавших на фронт, имели крестьянское происхождение и лишь 4 % происходили из дворян. То есть погоны надевали вчерашние крепостные, хорошо понимающие суть социальных перемен в стране, получившие опыт окопной войны и желающие по собственному разумению восстановить справедливость.
В романе Алексея Толстого «Хождение по мукам» шайку налетчиков, отличавшуюся особой жестокостью, возглавил герой войны поручик Жадов. Известны столичные шайки корнета Александра Садовского, прапорщика 46-го кавалерийского полка Дудницкого, московские налетчики его благородия Жидковского-Максимова и др.
В Ростове свирепствовала «офицерская» шайка штабс-капитана Шаповалова, пользуясь слабостью новой милиции, совершавшая налеты на квартиры зажиточных обывателей. Ее вычисляли долго и упорно, пока не было точно установлено местонахождение основных сил шайки. Группу захвата из 45 человек возглавил лично Павел Калмыков, а также начальник судебно-уголовной милиции Афанасий Полупанов (из привлеченных старых кадров) и его помощник Семен Кузнецов. Пошедших на штурм милиционеров встретил шквал огня девятерых опытных фронтовиков-налетчиков. Были ранены контролер 3-го участка Браиловский и агент Кожевников. Перестрелка продолжалась несколько часов. Положение спас молодой агент уголовно-сыскной милиции, бывший политкаторжанин Григорий Черепахин, применивший первый в истории правоохранительных органов бронежилет. Он захватил с собой здоровенный стальной щит и прикрывался им от града офицерских пуль, подбираясь к хижине. Затем вышиб дверь и ворвался в дом. В свалке часть банды была уничтожена, остальные схвачены. Через несколько дней при задержании остатков банды погиб милиционер из большевиков Семен Собинин.
Крайне опасной и в прямом смысле громкой оказалась ростовская банда «Галеро». Ее члены тоже в основном не были связаны с прежним уголовным миром города. Себя они величали весьма претенциозно — Комитет международных авантюристов-апашей «Галеро». Именно так было начертано на письмах, украшенных мужским бюстом, лицо которого скрывала полумаска с логотипом «апашей». Письма рассылались богатым людям города (получили Федор Генч-Оглуев, Михаил Панов, Борух Хосудовский, Айзек Шапиро) с требованием выдать вымогателям крупные суммы денег (до 50 тысяч рублей).
Опытные сыщики не могли понять странную бандитскую эклектику — вроде бы политические мотивы вымогателей свидетельствовали о второгодниках-анархистах образца Первой русской революции. С другой стороны, «апаши» — классические французские хулиганы-кокийяры, считавшие свои парижские дебоши неким подобием партизанской войны североамериканских индейцев-апачей с властями (отсюда и название). В погромном Ростове своего хулиганья хватало по самые ноздри. Но какое отношение банальное хулиганство может иметь к политическому рэкету?
Ситуация осложнялась тем, что «Галеро» для убеждения строптивых толстосумов прибегла к прежней практике бомбистов — применению адских машин. Так, после того как мануфактурщик Генч-Оглуев отказался выдать требуемую сумму в 50 тысяч рублей и отнес письмо вымогателей в милицию, перед его домом на Никольской, 103, взорвали бомбу средней мощности. Никто, к счастью, не пострадал, но шуму в купеческом городе это наделало немало.
После этого в сыскное отделение письма потекли рекой. В милиции не на шутку встревожились — в Ростове подобного не было уже лет десять. Если предыдущая революция и разгул анархии во многом отдавали дилетантизмом вымогателей, частенько оказывающихся обычными жуликами, гимназистами, а то и собственными приказчиками жертв, то бедлам образца 1917 года с его взлетающими на воздух экипажами откровенно пугал.
Хуже того, бомбисты пошли на беспрецедентный для Ростова шаг. 13 сентября они провели акцию устрашения — взорвали адскую машину у ворот судебно-уголовной милиции на Скобелевской, 41 (дом бывшего городского головы Петра Горбачева). По всей видимости, террористы целили в расположенный на углу здания регистрационный отдел, надеясь, что взрыв вызовет пожар и уничтожит картотеку, и так уже сильно пострадавшую от погрома полиции в ходе Февральской революции.
Взрывом были выбиты все стекла окрест, повреждены соседние дома, ранены люди, убиты лошади.
Взрывное устройство — дело сложное. Не каждый его изготовит. В ходе Первой революции в августе 1907 года от неосторожного обращения с бомбой в саду Серафима Черчепова погибло сразу шестеро боевиков. Один из них просто упустил самодельную бомбу себе под ноги. Тогда молодые недоучки изготавливали адские машины прямо в подвале магазина Александра Аптекмана (университет в Ростове еще не появился).
Теперь же бомбы «от Галеро» делались куда более грамотно. Стало быть, причастными могли быть только люди, понимающие в этом деле. Версия об обычных хулиганах-«апашах» была отметена напрочь.
Малоопытный Павел Калмыков умолял заслуженного сыскаря Афанасия Полупанова пойти другим путем — обратиться к известным кругам, ибо легальные политические силы от подобных отморозков быстро открестились. Тот обратился и… обнаружил полное понимание и участие. Уголовный мир Ростова, зажатый меж трех огней — «политика», милиция и чуждые беспредельщики — был настроен категорически против последних.
Поэтому Богатяновское «политбюро» мобилизовало собственные силы для понимания ситуации. И вскоре Полупанову передали маляву о том, что все чужаки пользуются одним и тем же номером телефона для звонков потенциальным жертвам. При тогдашнем слабом развитии телефонной сети Ростова без труда удалось установить, что «барышне» звонят с номера 28–74, который зарегистрирован на квартиру Минаса Херхерова на Степной улице, дом 202. Генч-Оглуеву — на номер 6-39 и Панову — № 21–95 звонили именно оттуда.
Торговца Херхерова тихо взяли и свезли в сыскное отделение, где тот поведал, что звонить приходили некие молодые люди, часто навещавшие соседей — братьев Иващенко из дома № 204. Кто такие и чем живут, бакалейщик был ни сном ни духом. Зато их припомнил Полупанов — Иван Иващенко проходил у него по мелкому воровству, брат был в «подмастерьях».
Рано утром 14 октября Калмыков и Кузнецов с тремя милиционерами пожаловали на квартиру братьев Иващенко, пока те мирно почивали. Так сладко, что не удосужились убрать со стола банку с пироксилином. Теперь уже к старым знакомым подкатил и сам Полупанов. Братьев чуть тряхнули, и они выдали сообщников — как и ожидалось, военных.
