Иными словами, за год существования милиции (за это время через нее прошло несколько тысяч работников), прилично почистившей Ростов от налетчиков и жульманов старой формации, имевшей множество благодарностей и поощрений от начальства, новая метла обнаружила в ней лишь шкурников и проходимцев. В итоге этих пертурбаций из 1077 человек, состоявших на довольствии в Доноблмилиции в апреле 1920 года, через 2 года осталось всего 428 человек. Несложно догадаться, что вслед за этим пришедшие с Невойтом в угро профи из «того мира» разбежались, а беспредел в Ростове вспыхнул с новой силой.
Война на уничтожение
С уходом «советского Видока» и последовавшим за этим разрывом связей оперативников с преступным миром Ростова обратной дороги уже не было. Тропа компромиссов между сторонами, протоптанная еще в период революционного подполья, безнадежно зарастала. Воровская «тортуга» перестала быть договороспособной, а бандитская ею никогда и не была. Милиция же, лишившись профессионалов, умела действовать лишь методом пролетарской беспощадности. Оттого начало 1920-х годов было окрашено в Ростове в ярко-кровавый цвет.
В октябре 1921 года газета «Советский Юг» писала: «Бывали и раньше отдельные случаи возмутительных кошмарных преступлений, бывали злодейства, которые даже царская прокуратура отказывалась иначе объяснить, как врожденным слабоумием, психической ненормальностью преступника. Но такого массового кошмарного роста преступности история еще не знала, как в наше время».
Показательно, что прежнее презрение ростовских уголовников к малоэффективной царской полиции в 1920-е годы сменилось крайним ожесточением со стороны бандитствующей части местной хевры. Раньше налетчики и воры, припертые к стенке, предпочитали сдаваться. Они понимали, что воспитанные на Толстом и Достоевском суды присяжных достаточно благосклонно смотрят на «униженных и оскорбленных», и за свои проделки мазурику грозит лишь незначительный срок и административная высылка.
При новой власти законы военного коммунизма и Гражданской войны все адвокатские лазейки перекрыли. Хорошо, если дело вообще доходило до суда, а так новоявленные милиционеры из слесарей могли запросто хлопнуть при задержании или измордовать до состояния мешка с костями. Распоряжение Совнаркома эпохи военного коммунизма о беспощадном расстреле бандитов, мешочников, злостных спекулянтов и саботажников при особо виртуозном подходе стригло под одну гребенку и всех «рыцарей „индустрии“». К стенке на месте могли поставить любого — от завзятого блатер-каина до последнего беспризорника. Тех, которые в годы кровавого царского режима даже за тяжкие преступления при наличии хорошего врача (адвоката) и сердобольных присяжных могли рассчитывать на незначительный тюремный срок.
По сути, уголовной преступности была объявлена война на уничтожение. И босота в свою очередь вынуждена была пойти на крайнюю радикализацию даже в тех воровских специальностях, которые ранее не прибегали к летальному оружию. Теперь щипачи, домушники, магазинники, поездушники, банщики (вокзальные воры) без перьев, а то и шпалеров на дело не выходили, иначе отбиться и сбежать от своих жертв или патрульных милиционеров шансов у них было мало.
Война диктовала новые правила, по которым обреченные бандиты сами начали охотиться на своих ловцов. Это касалось не только шайки Туренко. Открытую войну с угро вели банды Пашки Фараона, Котелка, Рейки и Медика. Павел Дзебенко (Пашка Фараон), Андрей Матвеев (Рейка) и Василий Бессмертный (главарь банды «Степные дьяволы») вообще без трупов налеты себе не представляли, а на милиционеров вели личную охоту.
Заметим, война «казаков с разбойниками» в Ростове началась почти за 10 лет до того, как итальянский дуче Бенито Муссолини швырнул за решетку 11 тысяч сицилийцев, объявив сомнительную победу над конкурирующей с фашистами мафией. И задолго до того, как специальный агент Минфина США Элиот Несс создал группу «Неприкасаемые» для беспощадной и бескомпромиссной войны с бутлегерами Эла Капоне.
В 1921 году из 5100 преступлений в Донской области было раскрыто менее половины (2145), задержано 2176 преступников, погибли пятеро сотрудников ДОУР. Только в ноябре 1921 года зарегистрировано 27 вооруженных грабежей, 189 обычных грабежей, в декабре — 155, январе 1922 года — 130.
Для сравнения: в почти двухмиллионной Москве в 1918 году было зарегистрировано 13 082 преступления, в том числе 164 убийства, 991 грабеж, 11 036 краж. Общая раскрываемость преступлений не превысила 30 %. В 2000 году в Ростовской области было совершено 82 680 преступлений, из которых 49 111 — тяжких и особо тяжких.
«Такой беспощадной войны, как у нас на Дону, нигде не было», — вспоминал Амир Сабитов. По его подсчетам, с 1920 по 1925 год в Ростове погибло свыше 500 служителей правопорядка: милиционеров, чоновцев, чекистов.
Каждая из сторон понимала, что в новых условиях ни о каких уступках речи быть не может — выживет лишь один игрок. Он вынужден будет интегрироваться в государство нового типа либо на условиях «казаков», либо по милости «разбойников».
Положение осложнилось тем, что в 1921—22 годах в послевоенной полуразрушенной, измотанной продразверсткой стране разразился страшный голод, охвативший 35 губерний и 90 миллионов человек. На Дону, где сельское хозяйство больше всего пострадало от перекатывающихся волн фронта в обе стороны, это было очень заметно — катастрофическая убыль тягловой рабочей силы и самих пахарей оставила под паром значительную часть пашни. И если села и станицы хоть как-то перебивались натуральным хозяйством, города просто погибали от отсутствия продовольствия и разрушения товарного рынка. Донские газеты регулярно печатали сообщения о пойманных на базарах торговцах человеческим мясом и выявлении излишков продуктов у буржуазии и спекулянтов. Продукты питания становились чуть ли не основной целью налетчиков и грабителей.
Именно голод стал причиной того, что их ряды сильно разрослись за счет сидящих на дикохте (то есть голодающих) маргиналов.
Исследователь Петр Яцков в статистическом обзоре уголовного бандитизма в Ростове-на-Дону и Нахичевани пишет: «Цифры говорят, что на путь бандитизма в первую очередь шел элемент, наиболее пострадавший от голода в 1921 году: это лица, занимавшиеся сельским хозяйством или работавшие по найму в сельском хозяйстве. Большая часть из них — разорившиеся хлеборобы, пришедшие из деревни в город на заработки, другая часть — жители городских окраин, занимавшиеся сельским хозяйством. Дальше идут чернорабочие, демобилизованные красноармейцы, сокращенные по штату советские служащие и безработные. Все эти материально необеспеченные люди, не находя применения своему труду, организовывали шайки, держа в постоянном страхе население городов».
Иными словами, формирующееся в изменившихся условиях новое преступное сообщество Ростова приобретало полувоенные черты со строгой иерархией. Во главе него стояли так называемые генералы — не пошедшие на поводу у Временного правительства и властей варнаки и каторжники царской эпохи (Фараон, Хохол, Яшка Лоскут, Жорка Соколов, Казанчик, Колька Трамвай, Неровный, Васька Бессмертный и др.) Хотя в некоторых случаях шайками руководили и совсем молодые люди (18-летний Умяр Хабибулин, 20-летний Котелок, 21-летний Медик, 23-летний Григорий Целоколидзе), по тем или иным причинам выбравшие для себя босяцкий путь.
