Богомольный старовер Елпидифор Парамонов, основатель империи, такого себе позволить, конечно, не мог. Но, увы, к этому времени он уже 8 лет как лежал в могиле. А вот его братьев, Александра, Ивана и Федора, в благочестии было не заподозрить. Почему бы им не пойти на сговор с налетчиками ради своих экономических интересов? Убытки от ограбления артельщика, парохода, сожженной мельницы служили законным основанием для объявления дефолта по долгам.
Ну и еще одна пикантная деталь. У наследника империи и пароходства «Е. Т. Парамонов и сыновья» Николая Парамонова во время похорон помощника капитана парохода «Петр» Митропольского были похищены золотые часы с цепью. Это Ростов, детка.
А черный автомобиль № 100 стал с тех пор регулярно появляться в полицейских сводках. В год вынесения приговора абрекам на нем по городу вовсю разгуливала местная босота.
11 ноября 1915 года за рулем его оказался бежавший с каторги вентерюшник Матвей Юдин, отметившийся грабежами и убийствами в Ростове и Армавире (одно время он состоял в шайке Яшки Лоскута). Матюшка так был увлечен чарами одной юной проститутки, что во время облавы, проводимой помощником пристава 4-го участка Павлом Глинским, не успел даже вытащить неизменный шпалер. Да, взяли его на Посоховском спуске. В двух шагах от мельницы братьев Парамоновых.
Густая мокрота
И все же наиболее опасной бандой среди ростовских вентерюшников в дореволюционный период была шайка «водолазов». Название она получила по фамилии главаря — садиста и душегуба Артема Водолазкина, оставившего по себе наиболее мрачную славу у сыскного отделения полиции. Шайка в разном составе буйствовала в Ростовском округе почти 20 лет (с перерывами на отсидки), оставив после себя десятки трупов и под сотню ограбленных жителей Дона.
Сам «атаман», выходец из азовских мещан, начинал вентерюшную карьеру с копеечных налетов в родном посаде (до 1926 года Азов имел статус посада) да краж лошадей с последующей перепродажей цыганам. Больше для форсу босяцкого, чем для грабежа. Так он оттачивал зубы и подбирал себе ремесло по душе. Полицейский пристав смотрел на проделки скамеечника сквозь пальцы, пока 18 августа 1896 года Водолазкин со своими жиганами не ограбил в Азове квартиру дворянки Нины Владимирской. Унесли золотые вещи, шубу, платья. Это уже был серьезный проступок, пристав Иван Попов выдернул юного гопника из посада, набил морду и бросил в кордегардию. Учитывая молодость оболтуса, суд приговорил Водолазкина к 8 месяцам тюрьмы.
Тюремные университеты — хорошая школа что для политических, что для уголовных. Для начинающего жигана нет ничего лучше, чем на малом сроке на «дядиной даче» поднабраться нужных знаний и вернуться в еще неостывший от его проделок мир, уже заработав авторитет знатного варнака.
Но огрести по малолетке смешной срок — отнюдь не гарантия приобщения к лику «богов-мазов». Для этого требуются куда более существенные босяцкие подвиги. А Водолазкину позарез нужно было доказать всем свои амбиции честного бродяги. Поэтому следующий грабеж новоиспеченного урки уже закончился смертью терпилы-шляпника.
На этот раз суд не был таким гуманным и расщедрился для крепко битого в полиции «убивца» аж 5 годами каторги.
Наказание мокрушник отбыл от звонка до звонка в Александровской центральной каторжной тюрьме (село Александровское Иркутской губернии). Интересно, что в это же время в пересыльной тюрьме Александровского централа чалился сын мелкопоместного шляхтича Виленской губернии Феликс Дзержинский. Вряд ли они там могли наладить какие-то контакты, ибо кровавый царский режим старался разводить по разным углам уголовных и политических, а до начала XX века в Александровский централ «политику» и вовсе не сажали. Но времена на дворе были уже иные, смутные.
В 1904 году Водолазкин вышел из тюрьмы и стал кувыркалой — ссыльнопоселенцем в Нижнеудинском уезде Иркутской губернии. Вот оттуда уже можно было податься и в родные края. Благо надзор за ссыльными практически не велся — беги не хочу.
Побежал. Но заявился уже не в посадский Азов, а сразу в окружной Ростов — эдаким настоящим честным варнаком. Со своей историей и подтвержденным авторитетом. В полицейском сопроводительном листе, приготовленном для начальства Нижнеудинского поселения, значилось: «Профессиональный убийца и конокрад».
Договариваться с богатяновскими ворами активному варнаку было не с руки — бандиты всегда ставили себя выше воров. Поэтому правильнее было перебраться в соседнюю Нахичевань, поближе к братьям по вентерюшному ремеслу. Там Водолазкин быстро обрел единомышленников и собрал под свои знамена чуть ли не всех отъявленных мокрушников Нахичевани: Онуфрия Сережникова, Афанасия Суичмезова (который в лице Водолазкина нашел себе нового маза после ареста разбойника Терентия Ярошенко), Сергея Ягупова (Ягубьянца), Ивана Неклюдова, Ивана Шаблиевского, Семена Ткаченко, братьев Пополитовых, братьев Лебединцевых и др. Все они тоже начинали с банальных уличных вентерей в Нахичевани, а закончили впоследствии на виселице. Общий язык нашли легко, сошлись на том, что пора объединять усилия и единым вентерем забредать все, что может принести деньги. Не считаясь с гуманитарными предрассудками — через кровавую юшку до потенциальных жертв быстрее доходит.
Особую опасность шайка представляла для самих служителей закона, ибо ее главные отморозки гайменники (убийцы) испытывали к ним особую неприязнь. И если ростовские воры обливали полицейских презрением и ни в грош не ставили, то киллеры Водолазкина при первом удобном случае стремились спровадить их на тот свет. Они вообще применяли оружие не задумываясь, а при столкновении с полицией — тем более.
На совести самого Водолазкина числилось 20 затемненных душ, «синодик» Сережникова включал свыше десятка, у Ефима Пополитова (по прозвищу Холодешник, от холодешница — так на Дону называли глиняную посуду) — около 20, у Ваньки Неклюдова (клички Лысенко, Шевкун) — порядка дюжины и так далее. Хотя вряд ли кто-то из них помнил точный счет. К примеру, тот же Холодешник во время своей пятигорской «гастроли» 1914 года только за один день застрелил около десятка человек, из которых половина были полицейскими и военными, а некоторые — случайными прохожими.
24 апреля 1914 года Мишка Лебединцев чуть ли не у ворот 3-го участка на Богатяновском смертельно ранил агента сыскного отделения Петра Елева и легко — агента Петра Дорошенко.
10 июня того же 1914 года в Александровск-Грушевском на Рыбном рынке гайменник Ягупов тремя выстрелами убил околоточного надзирателя Николая Пожалуева и ранил городового Ерохина. Правда, и сам был убит в дальнейшей перестрелке.
Еще через месяц, 5 июля, в Ейске два Ивана, Неклюдов и Шаблиевский, на пароходе «Азов» на глазах почти у 60 пассажиров хладнокровно прикончили пристава 1-го участка Ейской полиции Кирина и его помощника Журавлева. Потом уже у убитых киллеров нашли сразу семь (!) револьверов.
Иными словами, кадры Водолазкин подобрал себе отборные.
Первоначальное «пастбище» шайки «водолазов», как ее стали величать в полиции, находилось в самой Нахичевани, где налетчики пытались обложить данью местных торговцев. Однако там они быстро столкнулись с подобными себе вымогателями из числа местных вентерюшников, противоречия с которыми вылились в кровавую междоусобицу. К тому же зачастую приходилось преодолевать вооруженное сопротивление самих негоциантов. Да и ненавистная полиция каждый раз увязывалась в погоню и вступала в перестрелки. Безопаснее было вынести «пастбище» за город, откуда сподручнее нападать на спешащих на нахичеванский базар или с базара торговцев из окрестных сел и станиц.
