День тринадцатый. Через тернии в вечность
Почти две недели межпланетный корабль с четверкой космонавтов на борту бороздил безбрежное космическое пространство, с каждой секундой унося экипаж брата Никодима от родной планеты на добрые тридцать с лихвой километров. Дни протекали без особых авралов, распорядок ничем не отличался, например, от корабельного. Те же вахты, подъемы по тревоге, учебной или боевой, даже обстановка напоминала кубрики с каютами какого-нибудь океанического сухогруза, конечно же без рынд и тому подобных аксессуаров. Тяготы и лишения марсианской экспедиции приходилось сносить по выверенному, жесткому распорядку дня, затрачивая на сон, личные нужды оставшееся после шестичасовой рабочей смены относительно свободное время. Накапливалась усталость, притупляя чувство опасности и ответственности за эфемерную судьбу населения планеты Земля. Полет продолжался, комплекс упрямо шел к своей цели, подбираясь все ближе к далекому, зловещему Марсу…
Сменивший на дежурном посту Рифата, Саня привычно пролистывал страницы бортового журнала, сверяя полученные технические данные с показаниями приборов за предыдущий отчетный период, в общем, проделывал самую что ни на есть нудную, рутинную работу, повторяющуюся изо дня в день. Вахты несли по двое, все быстро привыкли к такому режиму и неплохо сработались, втянувшись в круговорот повседневных забот и текущих событий. Редко выпадал день, когда напарники менялись – в основном из-за незначительных узкоспециализированных сбоев.
– Женька, как думаешь, прилетит гостенек сегодня или нет?
– Кто их, малахольных, знает? Вчера не было, ни в наше дежурство, ни в никодимовское, – из листа писчей бумаги Женька мастерил самолетик, – на вот, лови «Челленджер».
Бумажное произведение искусства плавно опустилось перед Саней. Ручкой на распластанных крыльях были нарисованы почему-то фашистские свастики и по-русски с ошибками крупно выведена надпись: «Челинджир».
– Заняться тебе нечем! – Саня запустил бедный шаттл обратно.
– Видел, Рифат какой-то замкнутый и угрюмый ходит? – Вырезая из бумаги маленького человечка, Женька жирно написал на нем: «Саня». Усадив бумажного Саню в космический челнок, отправил его по направлению к живому тезке.
– Когда сменялись, он рассказал. – Саня улыбнулся, прочитав написанное на единственном астронавте НАСА в этой межпланетной экспедиции. – Никодим в туалете пропал, а Рифат решил поглазеть в иллюминатор, открыл шторку, знает же, хорошего там не увидит, и пошел подряд шерстить. Отдернул крайнее и обомлел: с той стороны на него зрит черт, шайтан по-ихнему, пятак во все стекло, глаза красные и клыки как у кабана, он со мной на охоте бывал, поэтому не перепутает. Уставился на него, значит, рассматривает, слюни пускает, а потом как рванет и поскакал по ферме к разгонным блокам, хвостом помахивает, оглядывается, как та обезьяна, прыг-прыг и копытами чечетку отбивает, у реактора вдруг пропал. Рифат со страху бросился к пульту управления, проверил, вроде показатели в норме. Никодиму же не стал докладывать, боялся, что засмеет.
– Глюки, точно. Все-таки есть негативное воздействие на организм. У всех по-разному, а Рифата эвон как накрыло, с головой. – Женька перестал заниматься фигней и двинулся к ближайшему иллюминатору. За шторкой вид открывался прежний, безбрежная пустота охватывала щупальцами комплекс и нечистых было не видать. – Приснилось ему.
Саня пририсовал своей копии звезды на погоны и зачем-то добавил знаки мировых валют.
– Торкнуло его явно, раз такой смурной.
– Думаешь, взаправду был черт? – Женька с уважением поглядел на вершину живописи в руках Сани.
– Кто его знает, но, как говорится, дыма без огня не бывает. Ладно, давай будем держать ухо востро и таблеток сожрем побольше, на вот, созерцай. – Саня бросил Женьке свое рукоделие и медленно подошел к ближайшему иллюминатору. – Шайтаны, черти, инопланетяне, никого не забыл? – По сантиметру он приоткрывал шторку, как будто опасаясь, что за ней найдет кого-нибудь непотребного.
– Закрой окно, мы уже внутри! – Незаметно подкравшись, Женька заорал не своим голосом в самое Санино ухо.
Изогнувшись, как ивовый куст над заболоченным берегом ручья, Саня присел от страха, увлекая за собой оборвавшуюся пластиковую шторку. Не изменяя своего положения, он так же, вприсядку, оттолкнулся от пола и отлетел в дальний угол служебного отсека.
– Урод, убить тебя мало.
Женька перегнулся пополам от мучившего его смеха. Замечательно повеселился, шутка удалась. Решил, что пока он приходит в себя, позаниматься спортом на беговой дорожке – тело в тонусе держать нужно, чтобы не застали врасплох друзья или враги. Бегло оглядев Санин монитор, Женька приостановился, – скоротечно изменяющаяся информация привлекла внимание, и уже через секунду встревоженно пришлось звать друга:
– Иди сюда, Саня, хватит валяться, скорее же!
– Опять какую-нибудь гадость придумал? – Приближаясь вразвалочку, ожидая скрытого подвоха, Саня, отряхиваясь, оказался у пульта технического контроля бортовых параметров корабля.
– Температура в контуре реактора растет!
– Я сейчас шуток совсем понимать перестану. – Не веря словам Женьки, Саня заставил себя вглядеться в монитор. – Ох, твою же мать, пусти!
В желтой предаварийной зоне электронный курсор указателя температуры охлаждающих газов неумолимо полз к запретной границе, сработала система оповещения, воем и световой сигнализацией обязуя экипаж занять положенные места при экстренной ситуации. Как ужаленный, Женька влетел в кресло второго пилота, наводя камеры наружного обзора на источник аварии.
– Саня, вокруг модуля реакторной установки туман какой-то нездоровый появился.
– Никодим, Рифат, подъем, тревога! – Пытаясь надеть гарнитуру, Саня одновременно кричал что есть мочи в микрофон.
Защелкали тумблеры управления, клавиши клавиатур запищали под тяжестью фаланг пальцев, сопровождаемые неистовой музыкой сирены и хаотичным миганием ламп аварийной подсветки.
– Командир, температура в контуре на пределе!
– Спокойно, не дергаться. – Спросонья протирая глаза, брат Никодим скомандовал Сане: – Дай контур. Контроль и проверка автоматики защиты. Женька, доложи Земле. Рифат, аварийный лист тридцать.
– Выполняю, командир. – Заспанный вид второго бортинженера вызывал лишь сожаление.
– Никодим, автоматика не сработала, команда не прошла, отключилась сразу. – Саня судорожно пытался вернуть кнопки защиты во включенное положение.
– Мужики, это дымина, пожар! – Бросив свой пульт, Женька рванул к иллюминаторам. – Ни хрена себе!
– Сейчас рванет! Командир, температура перешла в красную зону! – Инстинктивно втянув голову в плечи, Саня не останавливался, оживляя отказавшую автоматическую блокировку.
– Рифат, ты где? – Брат Никодим в спешке искал запропастившегося невесть куда члена экипажа.
