– Думай лучше о диссертации, будущий нобелевский лауреат. – Брат Никодим последовательно включал тумблеры управления. – Пассажирам пристегнуть ремни, Саня, обратный отсчет, контроль, параметры.
Модуль вздрогнул, мягко отстыковался от фермы, медленно удаляясь, выбрасывая язычки пламени от корректировочных двигателей, уходил к планете.
– Командир, в округе чисто. – Женька вертел башкой на 360 градусов – только с его места открывалась такая возможность.
– Ну и славненько, продолжай читать, лист 064, давай не медли. У Рифата это получалось качественнее. – Брат Никодим направлял к цепи горных кряжей модуль, чем-то отдаленно напоминающий американский лунный «Ястреб», только больше по размерам раза в три. Марсианская гора Олимп вырисовывалась на горизонте и поражала своей величественностью, все-таки двадцать километров высотой, самая большая гора в Солнечной системе. Рядом приютились горные хребты поменьше, по мере приближения к ним они расходились в стороны, расступаясь, как бы вежливо приглашая: «Добро пожаловать на Марс!»
День тридцать третий. Самый чувствительный прибор
Характерный стук сработавших клапанов вывел ребят из перегрузочного ступора. Защитный экран отошел от спускаемого аппарата, перегрузка ослабла полностью, модуль валился в свободном падении на поверхность. Баллистическая траектория, по которой пришлось снижаться, всегда связана с постоянной тяжелой перегрузкой. Если на Земле она равнялась примерно семи единицам, то здесь, на Марсе, не превышала и пяти. Но переносить ее длительное время – это испытание на выносливость, спасибо физподготовке, не прошла даром.
Кто-то может подумать, зачем доводить до такого состояния, спокойно дождаться точки схода с орбиты, не спеша, блинчиком, войти в атмосферу, погасить скорость и, развалившись в креслах, созерцать разворачивающиеся марсианские виды, любуясь огромным рубцом сети каньонов Долины Маринер. Времени, к сожалению, не отвели на экскурсию, оно, как всегда, работает против людей, неумолимо подгоняя, кого упрашивая, а некоторых и пинками. Не даст подумать в нужном направлении, сделать тонкий расчет, оно не останавливается, движется, зазывает человечество за собой, увлекая, смелее, мол, не бойтесь, я уже далеко ушло, догоняйте. И оглянуться не успеешь назад, посмотреть на свою жизнь, разве что мельком.
– Живы, бродяги? – Женька раньше друзей пришел в себя.
– Угу, сносно, – подтвердил очухавшийся Саня.
Брат Никодим, молча, ждал открытия тормозных парашютов. Ну, когда же? Не подведи, родная. Сильные рывки, последовательно повторяющиеся один за другим, возвестили о благополучном выходе куполов. Бажовская ящерка, прихваченная Саней, загадочно подмигнула и со свистом повисла на резинке. Все, невесомости больше нет, получайте удовольствие.
– Женька, осмотри купола, – наконец заговорил и брат Никодим.
– Все три наполнены, командир, насколько удается их увидеть.
– Саня, состояние двигателей, контроль панели?
– Питание, бортовой, автоматика алгоритм заданный, сбоев нет, командир.
Экипаж готовился к исторической посадке на Марс.
– Ручное управление, быстро! – Брат Никодим неожиданно приказал бортинженеру перевести систему управления модулем из автоматического снижения на управляемое.
– Командир, по плану же идет, автоматика отрабатывает штатно?
– Ручное! – Голос брата Никодима был резок и тверд.
– Есть перейти на ручное управление, купола вышли, сигнализация аварийных кнопок и ламп в норме, нагрузка на ручку отсутствует, двигатели в ручном режиме.
– Чует моя задница, что-то не так идет. – Брат Никодим вслух начал отсчитывать оставшуюся высоту: – Три тысячи двести, три тысячи сто, три тысячи, две тысячи пятьсот, отстрел.
– Есть отстрел! – Саня незамедлительно выполнил нужные действия, чтобы посадочный модуль, освободившись от тормозных парашютов, вновь ринулся вниз.
– Отход подтверждаю. – Свое словцо успел вставить и Женька.
Не прошло и двух секунд, как толчок известил экипаж о включении четырех посадочных двигателей, они же будут использоваться и для взлета, но на данном этапе снижения вывести их на взлетный режим было нельзя – такова особенность конструкции. После посадки с них снимались сопла с дополнительным, расширительным контуром, и лишь тогда можно было взлетать во всю дурь, не жалея топлива, а пока нужно экономить. Брат Никодим ушел в себя, ничего не слыша и никого не видя, теперь только от его умения зависело многое, в том числе и жизнь экипажа.
– Двадцать пять метров высота.
– Стойки вышли, зеленые горят.
– Пятнадцать метров.
– Десять.
– Восемь, шесть, пять, четыре, три, два, один.
– Есть касание! – доложил Саня.
– Проверить положение модуля. – Брат Никодим командовал отрывисто и кратко.
– Отклонения от вертикали в норме, положение устойчивое…
Увидеть в небольшой иллюминатор и оценить истинное положение модуля оказалось трудновыполнимой задачей, сколько бы Саня ни вглядывался. Работающие на пределе мощности двигатели подняли такую пыльную бурю, что ее могли вполне наблюдать и даже земные астрономы.
– Двигатели на останов, рычаг переведен в положение «малый», ручка нейтрально. – Брат Никодим формально проговаривал команды, экипаж ликовал, они уже знали: Марс покорен!
– Есть останов, давление, температура в норме, перевел на взлетный! – Не стесняясь, Саня радостно выкрикнул положенные квитанции и звонко разразился рукоплесканиями.
– Мастер, я даже не почувствовал касания. Никодим, ты классный летчик и космонавт, на хрена тебе твой монастырь сдался, борозди в свое удовольствие просторы космического океана. – Женька затянул незамысловатую мелодию.
– Глянь сюда, Саня. – Рука командира легла на указатель высоты автоматического блока управления.
– Что не так? Ядрена батона! Ну и чуйка у тебя, командир. – Саня не мог набрать в легкие воздуха.
– Чё там увидели? – Выводить мелодию дальше Женька неожиданно передумал.
– Пятьдесят три метра показывает, представляешь, где бы мы сейчас были? Аж вспотел.
– Как так-то, почему? – Женька не верил своим ушам. – Могли же тупо плюхнуться с такой высоты. Вот это проперло! Конструкторы напутали?
– Задница – вот самый надежный и корректно показывающий прибор, Женька, это тебе на будущее. – Брат Никодим отвязался от привязных ремней.
– Учту, командир, беречь буду как зеницу ока, никому и никогда! – Смех разбирал второго пилота, временно исполняющего обязанности балласта и по совместительству заведующего артустановкой.
– Чем ржать, как конь, лучше осмотрись, пыль вроде улеглась. Как бы гости на радостях в открытый люк нам подарков не накидали. Саня, готовь ровер к спуску. – Напряжение последних минут немного спало, брат Никодим подобрел.
