Перед Нарадой полукругом стояли десятка полтора зрителей и молча, с подобающим вниманием и даже почтением слушали его песнопения. Когда очередной гимн заканчивался, граждане бросали монеты в стоявшую на подстилке круглую деревянную плошку, затертую до черноты, засаленную, щербатую по краю, и уходили, притихшие и одухотворенные. На их место тут же становились другие, перекресток был людным, и недостатка в слушателях не ощущалось, по крайней мере сейчас, в середине рабочего дня.
Лису показалось удивительным, что, сколько бы в плошку ни бросали денег, в ней всегда оставалось не более трех монет на самом дне. «Что за фокус такой? – подивился он. – Одно слово: факир».
Факир, заметив Веню среди слушателей, виду сразу не подал, а доиграл и допел до конца очередной гимн и только после этого положил инструмент на колени. Руки с трепетными пальцами он опустил на струны. Приобщившиеся к его искусству побросали свои монетки в чашку и, внемля посылу, быстро разошлись, оставив Лиса наедине с Учителем. Наедине – не случайно выпавшее в сознании слово, Лис почувствовал, что за его спиной реально возникла стеклянная стена, вырезав объем из общего городского пространства, в пределах которого остались он и этот уличный музыкант, с его подстилкой, плошкой, виной и тем боком киоска, на который он опирался. Все, что осталось вне, виделось как бы чуть смазанно и бледно, и звуки долетали оттуда приглушенные – не царапающие слух отголоски.
Нарада поднял на Лиса желтые азиатские глаза. По его плоскому, скуластому лицу стекали книзу густые вислые, как у Максима Горького, усы. Он и был бы похож на Максима Горького, если бы тот был китайцем. Бритым наголо китайцем. Ну, может, и не китайцем. Индусом вот. Да, пожалуй, индусом. Очень худым и длинным индусом – ишь, сидит, словно метр складной…
«Что за ерунда, – подумал Лис. – Это лицо постоянно меняется, перетекает, плывет… Невозможно запомнить или составить точное представление… Только глаза неизменны, цепкие, как у рыси. И желто-янтарные. Где-то я такие видел, совсем недавно».
Глаза Нарады, словно два лазера, прожигали Лиса насквозь. Под их проникающим воздействием Веня почувствовал себя ужасно неуютно, до того, что ему нестерпимо захотелось уйти. Повернуться и пойти, прочь, до ближайшего угла, а там бежать изо всех ног.
Только куда – уйти? Куда бежать? Разве убежишь… Все его дороги, как оказалось, ведут сюда, к этому индокитайцу, без вариантов.
Нарада подал ему знак приблизиться, и когда Лис подошел ближе, он плавным жестом указал ему на подстилку перед собой. Поколебавшись, так как не знал, как сделать правильно, Лис опустился на покрывало коленями, оставив туфли вне его. Поза оказалась не слишком удобной, но ничего, терпимой.
Нарада хранил молчание, с нескрываемым интересом изучая Лиса своими рысьими глазами. Венечке совсем не нравилось, что его так вот откровенно разглядывают, словно неожиданную диковину, словно школяра, отчебучившего невероятную глупость.
Компенсируя недостаток слов движением рук, Веня положил ладони сверху на бедра и несколько раз провел ими вверх-вниз. Или вперед-назад, как посмотреть. В общем, туда-сюда. Кивком указал на деревянную чашу с неизменными тремя монетами на дне:
– Хороший фокус.
– Я тебя ему как-нибудь научу, – пообещал Нарада голосом сухим и шелестящим, каким песок в пустыне рассказывает свои бесконечные сказки дюнам. – Потом, если захочешь. Ты не помнишь, но когда-то ты умел не хуже. Впрочем, то был уже не совсем ты.
– Не понял я ничего, – выразил степень своего проникновения в тему Лис. – Совсем.
– Все дело в памяти, – пояснил Нарада. – Память делает нас такими или другими. Или вроде такими, но не совсем. Словом, память – это мы, а мы – это память. Впрочем, это ведь совсем не те слова, ради которых ты пришел ко мне, правда?
– Ах да, – спохватившись, согласился Лис и поспешно положил рядом с чашкой панно, которое зажимал под мышкой. – Вот.
– А, картинка. – Потянувшись, Нарада прикоснулся к резьбе смуглой рукой, трепетными, как уже заметил ранее Веня, пальцами, которые постоянно ощупывали все, что им подворачивалось, словно изголодавшись по тактильным ощущениям. – Ты, я вижу, привел ее в порядок. Хорошая работа.
– Не пойму только, что это за дерево?
– Гофер, дерево ковчега.
– Что, того самого? – не смог скрыть своего удивления Лис. – Того самого ковчега?
– Того самого, – подтвердил сведения Нарада. – Другого пока не было…
Индус произнес это «пока» с такой интонацией, что в нем прозвучали все громы грядущей катастрофы, отчего Лис забеспокоился.
– Почему пока? – поинтересовался он дрогнувшим голосом.
– А все ведь может быть, – как мог, успокоил его Наряда. – Все может быть, тем паче что некоторые… умники, так сказать, очень тому поспособствовали.
– Вы это на кого намекаете? – без обиняков спросил Лис.
– Я не намекаю, – отверг инсинуацию Нарада. – Я говорю прямо, как есть. А вот ты, – он нацелил палец в грудь Лиса, – ты скажи лучше сам, зачем ко мне пришел? Что тебе нужно? Объясни внятно, если можешь. Хочу оценить степень твоего понимания того, что происходит. Ведь ты уже понял, что-то происходит, правильно? Ты понял?
– Понять-то я понял… – вздохнул Веня. – Но не все… Лис задумался, подбирая слова для ответа, взвешивая каждое и проявляя его суть для самого себя. Ему казалось, и он так именно все чувствовал, что наступил очень ответственный, едва ли не решающий момент. И отчего такое чувство возникло? Кто знает. Может, оттого, что он давно уже понял, что никакой Нарада не музыкант уличный, тем более не бомж. Бродяга… Да, но… Странный человек он, до того странный, что, похоже, и не человек вовсе. Странник вечный. А для чего он здесь и как с таким общаться? Чтобы не навредить себе еще больше?
– К вам я пришел, во-первых, потому, что, как ни странно, все к вам ведет, – произнес он медленно и раздельно, слово за словом. – Все на вас указывает, и панно, и другие знаки. Вы их, как я теперь понимаю, сами мне подавали, только я не сразу их распознал. Я прав? А кроме того, хочу я найти ответ, узнать причину, по которой жизнь моя – и прежде, а теперь уж вовсе – течет не так, как хотелось бы. Все изменилось, почему? Особенно в последние дни поднялась кутерьма мне непонятная, все просто перевернулось с ног на голову. Отчего? Почему на меня свалились все эти неприятности, чем я их заслужил? И у кого? Если есть имя у того, кто виновен в моих бедах, я хочу знать его имя!
– Похвально, – откликнулся на речь Вени Нарада. – Решительно, смело. У виновного должно быть имя, да. Так вспомни свое имя.
– Еще бы желательно фамилию знать, – подсказал Лис.
– И фамилию назови.
– Шутите?
– Нисколько.
– Но я хочу знать почему! – вскричал Лис.
– Н-да… – Нарада прищурил свой желтый глаз, хитро и в то же время хищно прицеливаясь. – И ты, конечно, надеешься найти ответ здесь? В этом мире?
