– Лис непременно съест Сову, – говорила она, – а я этого не хочу. Я буду сопротивляться!
И она сопротивлялась, мучила себя и его, а заодно уж всех вокруг. Когда же Нарада сказал ей открытым текстом: даже не думай, Алия устремила на него свои желтые совиные глаза и гордо ответила:
– Почему же? Разве не мое это право – решать? Я как раз подумаю, время у меня еще есть.
До наступления срока ее совершенства и, соответственно, момента оглашения ею своего выбора оставалось не более десяти дней.
Именно в это время в мастерской Фрюжа появился Эфалид, известный также повсеместно под прозвищем Бун, которое, видимо, символизировало наличие в его голове некой воображаемой, а то и реальной запруды, не позволявшей различным знаниям растекаться и исчезать неизвестно где. Славен и страшен был Бун своей безграничной, нечеловеческой памятью, которой наделил его отец Гермес.
Конечно, Лис знал, кто такой Эфалид. И когда тот с загадочным и надменным видом в молчании ходил по мастерской, Лис был уверен, что не ради мебели появился здесь Гермес-младший. Совсем не ради мебели.
Остановившись возле остова воздвигаемого по заказу Совы ложа, Эфалид долго в задумчивости разглядывал его, заложив руки за спину и периодически медленно поднимаясь на носки напряженных, как струны, ног. Кровать возвышалась перед ним, словно корабль на стапеле, и хотя не все еще украшения, в том числе и деревянная резьба, были установлены на место, она производила сильное впечатление основательностью и крепостью конструкции и в то же время редким изяществом исполнения, то есть всем тем, чем именно и славилось мастерство Лиса. Но здесь он даже превзошел самого себя.
– Грандиозно! – разрешился наконец Бун оценкой.
– Благодарю, – учтиво наклонил голову Фрюж.
– Нет, правда, – продолжал гость, – мне очень нравится. Потрясает! Ты настоящий уникум. Такое мастерство – редкость, большая редкость. А если принять во внимание, из какого материала вещь сделана…
– А что материал? – поинтересовался Фрюж.
– Дерево гофер! – определил Бун. – Материал, которого не существует в природе. Ну, практически не существует, уж я-то знаю!
– Заказчик пожелал, – пожал плечами мастер.
– Или заказчица? – уточнил Бун. Его глаза сверкнули зелеными искрами, но он тут же усмирил их огонь.
– Заказчик, – стоял на своем Фрюж.
Эфалид хмыкнул, покачал головой и отправился в обход вокруг кровати, при этом он постоянно шевелил усами, а руки продолжал держать за спиной. Замкнув круг и вернувшись в ту же самую точку, он остановился перед Фрюжем.
– Ладно, – сказал, – не будем играть в кошки-мышки. Я знаю тебя, тебе известно, кто я, и оба мы претендуем на благосклонность одной особы. Чтобы не доводить дело до публичных выборов, они, как ты знаешь, уже скоро, я предлагаю решить наш спор заранее, до них.
– Каким это образом? – поинтересовался Фрюж с явным скепсисом в голосе.
– Пари! – сказал Бун. – Мы заключим пари.
Фрюж стоял посреди мастерской, сильный и основательный, словно кедр, скрестив руки на груди и опустив голову на грудь, и смотрел на гостя ясными глазами.
– Продолжай, – попросил он после паузы. – Что за пари?
Эфалид вновь принялся расхаживать взад-вперед перед стоявшим незыблемо, как мачта корабля, хозяином мастерской, то ли волнуясь, то ли ища подходящие слова.
– Пари серьезное, – сказал он, наконец остановившись. – Но ведь и повод для него того стоит.
– Извивы твоей речи столь изящны, что смысл их ускользает. Говори проще.
Бун усмехнулся:
– Изволь. Я предлагаю пари.
– Это я уже понял. Какое?
– Выкрасть… Базовый принцип.
– Так… А не слишком ли…
– Что тебя смущает?
– Но ведь принцип! Основа мира! И про то конечно же узнают принципы!
– Принцип один, – хохотнул Эфалид, – никаких принципов! Во всяком случае, у меня. Шучу, шучу… Конечно, пари серьезное, как я и предупреждал. Предлагается изыскать способ пробраться незаметно в Хрустальную пирамиду, на каждой грани которой Всевидящее око, и вынести из нее Базовый принцип.
– Которого никто в глаза не видел и о котором невозможно даже сказать, что он собой представляет и как выглядит.
– Вот именно! Задача не из простых, не спорю. Однако и приз того стоит, повторюсь. Поэтому будем исходить из того, что мы оба можем – теоретически – ее решить. Про мои умения знают все, тем более что они наследственные. Ты, полагаю, тоже кое на что способен. – Он похлопал по спинке кровати. – Дерево гофер!
– Но принципы! Их гнев будет ужасен, а наказание таким, что…
– Ты уже убоялся?
– При чем здесь это? Не в страхе дело. Но ведь ты предлагаешь самому лезть в петлю.
– Я думаю, что опасность преувеличена. Лишь только победа – чья-либо – будет зафиксирована, артефакт тут же будет возвращен на место, вот и все. Быть может, никто и не заметит его перемещения. Все может быть, мы ведь не знаем. Что до принципов, так они, надеюсь, поймут, что не корысти ради, а все из-за любви. Любовь – основа мира! Ну, ты знаешь.
– Кого же ты предлагаешь в арбитры?
– Зачем нам арбитры? Я думаю, чем меньше про пари будут знать посторонние, тем лучше, тем более что предмет спора столь деликатен. Поэтому никакой огласки! Достаточно одного лишь слова – твоего против моего. Я свое даю! Ты как?
Фрюж с сомнением покачал головой:
– Не знаю. Надо подумать.
– Ну, думай, думай… Только недолго! Время на исходе.
Эфалид снова усмехнулся, имелась у него такая привычка, и направился к выходу из мастерской. На пороге остановился и, обернувшись, сказал:
– Подумай уж заодно еще вот над чем. Без пари у тебя нет шансов, никаких. Даже если ты сумел вскружить девчонке голову и она укажет на тебя. Потому что ты самозванец и здесь, где в обществе так сильны традиционные связи, ты просто никто. Кто в здравом уме за такого, как ты, дочь отдаст? Никто, можешь не рассчитывать. Единственная для тебя возможность добиться своего – если я сам откажусь участвовать в смотринах. Мое условие – пари. Коль скоро ты ощущаешь в себе достаточно сил, как то демонстрируешь, попытайся его выиграть.
– Допустим, допустим… Но тебе-то какая в нем выгода? Зачем тебе пари? Если ты и так уверен в победе?
– Я, конечно, уверен, но всякое может статься. Сова – девушка самостоятельная, взбалмошная и вполне может заартачиться. Кто знает, какие тараканы завелись в ее голове с твоей помощью? Не хотелось бы попасть в дурацкую ситуацию. Репутационные потери, честь семьи и все такое, надеюсь, объяснять не нужно. Отсюда вполне объяснимое желание избежать случайностей. Подстраховаться, если угодно.
– Раз уж ты заговорил про честь семьи, можно предположить, что пари ты придумывал не в одиночестве, – раскрыл возникшие у него подозрения Фрюж.
