Реагируя на его движения, Марина отстранилась, подалась попой назад и запахнула халат.
– Руки! Что-то ты слишком смелый стал, – сказала она с вызовом. В голосе ее проявились, но быстро исчезли нотки некоторого сомнения, однако она совсем не собиралась сдавать позиций и напустилась на Лиса: – Совсем берега потерял? Сейчас вот Толика крикну!
При этих ее словах Веня невольно хмыкнул. Он не раз и прежде замечал, как подуманное только им слово или мысль тут же подхватывалось и озвучивалось Мариной. Ее этот факт всегда раздражал почему-то, но вот эта невидимая связь все еще сохранялась между ними. Хоть и Толик теперь в соседней комнате.
– Ты зачем приперся, вор ночной? Ты где ключ взял? И что это ты утащить решил? Говори, сволочь!
И все это звенящим шепотом. При последних словах она схватилась за Бенину сумку и рванула ее на себя.
– Ну-ка, показывай, что там!
Прижав сумку локтем, Лис удержал ее у себя.
– Тесс! – Он приложил палец к губам. – Тихо, жеребца своего разбудишь.
– Я же сейчас закричу! – продолжала угрожать Марина.
– Лучше молчи. Если хочешь удержать его возле себя, молчи.
Хватка Марининой руки слегка ослабла.
– Мне нужна всего лишь его шляпа, – продолжил Лис. – Поверь, без нее он от тебя никуда не денется. Не сбежит. Просто поверь.
– А тебе зачем? – не унималась жена.
Он едва не сказал ей, что ему этот петас, возможно, поможет найти Вальтера, но вовремя сдержался, сообразив, что тогда ему точно отсюда не выбраться. Марина вцепится в него мертвой хваткой. Но не успел сказать ничего.
– Мара, ты где? – раздался из спальни сонный голос Толяна. – Что там, черт возьми, за возня?
– Я дверь проверила, – громко ответила Марина. – Цепочка не накинута была!
Она, отстранившись, приоткрыла дверь и, сделав страшные глаза, кивком указала Лису на выход. Мол, проваливай, сволочь!
Лис импульсивно достал из кармана остатки Женькиных денег и бросил их на полку под вешалкой.
– Тебе пригодятся, – шепнул он, протискиваясь мимо нее. – Прощай!
В последний миг он окунулся в глаза Марины, заглянул в них, словно в пустую комнату. Там были бедствие и холод одиночества. Но это был лишь случайный акт прикосновения, и от него спасения там никто уже не ждал.
«Ускользнул, ускользнул», – вспыхивало в голове счастливое и удалое, пока несся вниз по лестнице. Выскочив из подъезда, он, не останавливаясь, устремился прочь, в ночь, понимая и предполагая вероятность того, что Эфалид бросится за ним в погоню. Ну, ищи, как говорится, ветра в поле, а парня в городе…
Спустя какое-то время, когда Лис отбежал от дома уже достаточно далеко и остановился, чтобы перевести дух, он услышал, как где-то резко и сильно стукнула, распахнувшись, дверь. В ночной тиши этот звук прогремел, как выстрел. Как залп! «Ну, началось веселье», – подумал Лис, имея в виду погоню. Он был совершенно уверен, что это заклятый его друг Толян, ака Эфалид выбрался на тропу… Войны? Похоже, что так и есть. Войны извечной, никогда не объявлявшейся официально. Следовало, однако, поспешать. Прижав к боку сумку с волшебным петасом, Лис продолжил путь.
Пройти между тем ему предстояло довольно много. События последнего дня и теперь уже ночи шли так плотно, что он совсем потерял если не счет, то ощущение времени. Все, что происходило, уносилось прочь и сразу становилось далеким-далеким прошлым, почти баснословным, словно и не бывало и не происходило. Сам же он себе представлялся ползущим по крутому склону вверх, а земля у него за спиной обрушивалась в бездонную пропасть, пласт за пластом, и он, оглядываясь, видел, как уносятся вниз, дробясь и уменьшаясь, пласты и комья породы. И страшно было вот так же сорваться и ухнуть туда, потому что ему надо наверх, он должен забраться на гребень. Вот это чувство, эта мысль – забраться наверх – вот чего у него раньше не было. А теперь появились, и они подстегивали его, толкали в спину.
Он не помнил точно, где оставил машину, где-то там, во дворе, по крайней мере, на встречу с Нарадой он шел пешком. У него был план – забрав петас, найти машину и на ней доехать до Беллы Какенбург, но теперь, когда за спиной рыщет Эфалид, про машину придется забыть. Пешочком, пешочком.
Он спешил по пустынным предутренним улицам. Тьма над головой, там, куда отогнал ее свет фонарей, сгущалась в ожидании первых лучей восхода. Это событие уже назревало и ощущалось в природе, но до него еще надо было дотерпеть и, если угодно, дожить. В какой-то момент Лис почувствовал, что выдохся и просто устал. И немудрено, ведь он уже не помнил даже, когда в последний раз нормально спал всю ночь целиком, а столько ходить пешком ему прежде и вовсе не доводилось. К тому же сумка на боку с каждым шагом становилась все тяжелей, словно груз в ней прибывал и прибывал. Но разве же это возможно? Он точно знал, что, кроме петаса, в сумке ничего больше нет.
Примерно на половине пути Лис почувствовал, что совсем выбился из сил. Едва он это осознал, как ноги его остановились. Он как раз пересекал старый бульвар, поэтому очень кстати неподалеку оказалась скамейка, на которую он и опустился устало. Откинулся на спинку, вытянул ноги, расслабился. Расслабиться получилось не сразу, но когда сначала бедра, а следом икры отпустило, он ощутил истинное блаженство и подумал, до чего же это здорово, никуда больше не бежать. Еще бы сумку куда-то сплавить.
Подумав про сумку, он подтянул ее ближе и, раскрыв, достал из нее шляпу. Вдруг захотелось ее рассмотреть получше, понять, что же в ней такого удивительного. Ведь волшебство должно быть заметно!
Да нет, шляпа как шляпа. В тусклом свете фонаря она казалась грязно-зеленой, словно высохшая на солнце болотная тина. Кожа, из которой петас был сшит, казалась промасленной, да и на ощупь была такой, липкой, что ли. Подкладки внутри не было никакой, совсем, а вот вокруг низкой тульи обвивалась выцветшая совершенно лента, края которой скрепляла заколка в виде кадуцея из темного, почти черного, металла, серебряная должно быть. Он покачал головной убор на руках, прикидывая его вес. «Тяжесть какая», – подумал и, подчиняясь внезапному импульсу, водрузил раритетную шляпу на голову.
Это произошло мгновенно.
На пустынной до того аллее бульвара появились ниоткуда, словно из воздуха ночного, света электрического, – двое. Две укутанные в плащи фигуры, мужчины, молодой и постарше. Мужчины шли по вымощенной камнем дороге, проложенной, оказывается, посреди бульвара, разговаривали, при этом старший внимательно слушал, наклонясь слегка к собеседнику, и изредка веско бросал вопросы, младший же горячился, отвечая, тряс головой и размашисто жестикулировал. Лису страстно захотелось исчезнуть, пропасть, спрятаться куда-нибудь, но некуда было, и он только изо всех сил вжался спиной в скамейку. Прохожие, однако, не обращали на него ровным счетом никакого внимания. «Призраки, – сообразил Веня. – Видения».
Призраки тем временем приблизились. По мере того как они проходили мимо скамейки, на которой сидел Лис, ему стал хорошо слышен их разговор. Похоже, они действительно его не видели.
