Милли вскипела от злости. Миссис Джамбо была не виновата, что Руфуса задавило — это был несчастный случай! А теперь её забирают, как будто она опасное животное, хотя она всего лишь защищала своего детёныша — как поступала бы любая мама на свете. Несправедливо!
— Пап, пожалуйста. Останови их. Пожалуйста! — взмолилась Милли.
Брюгельбекер с видом знатока хлопнул слониху по заду, и она задвигалась. Пандус загромыхал, когда она ступила на него и стала забираться в служебную клетку. Брюгельбекер захлопнул дверь и запер её. Слониха попыталась повернуться в маленьком пространстве, разыскивая своего малыша. А тот неловко карабкался к ней по пандусу, наступая на собственные уши.
В дело вмешались несколько циркачей, схвативших слонёнка уже совсем рядом с матерью. Его ножки заскользили по наклонной поверхности, и он вытянул хоботок насколько мог, пытаясь дотронуться до мамы. Миссис Джамбо тоже потянулась к нему, не доставая совсем чуть-чуть.
Глаза Джо наполнились слезами, и он повернулся к отцу.
— Сделай же что-нибудь. Хоть что-нибудь!
— Мама бы обязательно вмешалась, — сказала Милли.
У Холта упали плечи.
— Мамы здесь нет.
Вздохнув, он присоединился к группе, возившейся вокруг пандуса, и обвязал верёвкой ножки слонёнка.
— Знаю, малыш, знаю, — прошептал он, пытаясь успокоить животное.
Он закинул конец верёвки на плечо, остальные тоже взялись за неё, и вместе они стащили слоника с пандуса вниз. Малыш затрубил в тревоге, а в ответ ему затрубила и мать, обеспокоенная ещё больше.
Милли обняла Джо за плечи. Всё это было так неправильно! В мире и так много горечи, зачем ещё так жестоко разлучать мать и дитя? Собравшиеся в толпе циркачи знали, что это несправедливо. Ронго едва сдерживал слёзы, Катерина прижималась к Ивану, а Мисс Атлантида рыдала в открытую. Прамеш забрался на платформу кузова, где стояла клетка, и прижался лбом к прутьям решётки.
— Прекрасное создание, — сказал он, — мы позаботимся о твоём детёныше.
Помощники Брюгельбекера задвинули пандус под кузов и забрались в грузовик.
— Ариведерчи, Максимилиан Медичи, — крикнул Брюгельбекер. — И передавайте своему «брату» ауфидерзейн.
Джо сорвался с места и бросился прочь, в сторону палаток, Милли следом за ним. Холт, всё еще придерживавший слоненка, посмотрел им вслед, и новый приступ сожаления сжал его сердце. Однако он должен был выполнять свою работу. Грузовик тряхнуло, из-под колес взметнулась пыль, и вскоре он исчез. Но ещё долго после этого было слышно, как отчаянно трубит вдалеке Миссис Джамбо и как печально отзывается её дитя.
ГЛАВА 8
Милли проснулась посреди ночи оттого, что кто-то громко что-то рвал. Сев в постели, она увидела, что отец сидит на ящике и разрывает какие-то бумажки, придавливая один конец ногой к земле и дёргая за другой оставшейся рукой. Обрывки отправлялись в мусорное ведро.
Его затуманенный взгляд скользнул по лицу Милли.
— Доченька, уже поздно. Спи.
Запихнув последние клочки в ведро, он, пошатываясь, вышел из палатки и исчез в ночи. Снедаемая любопытством, Милли заглянула в ведро. Внутри был папин протез руки и пачка снимков — афишки выступлений «Звёзд скачек». Отец разорвал их все прямо посередине, между собой и мамой. Милли запустила руку в ведро, выудила несколько своих самых любимых и запихала то, что от них осталось, в свой сундучок. Может быть, потом папа захочет их вернуть.
Она накинула на плечи курточку и бросила взгляд на Джо. Тот вроде бы спал, и она выскочила из палатки. Она знала, что кое-кому тоже сейчас не спится и тоже одиноко.
Слонёнок лежал на соломе и был похож на сдувшийся шарик. Он не поднял головы и даже не шелохнулся, когда в его вагон проскользнула Милли, но глаза его были открыты и смотрели в стену. В углу раздался приветственный мышиный писк. Милли опустилась на пол и погладила слонёнка по голове.
Его глаза обратились к ней, но затем снова уставились в сторону.
— Знаю. Мне тоже не спится, — сказала Милли. Она дотронулась пальцами до ключика, который носила на шее. — Моя мама говорила, что иногда мне будет казаться, словно моя жизнь отделена от меня запертой дверью. Поэтому она подарила мне этот ключик, который ей когда-то подарила её мама. Она говорила, что, когда у меня будет такое чувство, я должна представить себе эту дверь и открыть её этим ключом.
Слонёнок посмотрел на неё, словно спрашивая: «И как, работает?»
Милли пожала плечами:
— Я просто стараюсь так и делать.
Взяв одно его ухо, тёплое и мягкое на ощупь, Девочка провела по нему рукой, разгладив у себя на коленях. Когда она остановилась, малыш легонько пошевелил ухом, она улыбнулась и продолжила гладить.
— Тебе нельзя быть здесь одной, — раздался чей-то голос.
В проёме вагона стоял Джо с подушкой, сейчас казавшейся ещё более пузатой, чем всегда.
— Ну, теперь я не одна. Ты здесь со мной, — ответила Милли. — Что это у тебя?
— Я тут подумал, может, он есть захочет, — сказал Джо и подошёл ближе. Он распахнул наволочку и показал ей горсть арахиса внутри.
Милли покачала головой:
— Нет, ему сейчас грустно. Никто не ест, когда ему грустно.
— Русалка ест, — возразил Джо. Он опустился на колени рядом с Милли и положил несколько орешков перед слонёнком, но тот даже не понюхал их.
— Давай, Дамбо. Съешь один. — Джо легонько пододвинул угощение поближе к нему, почти под самый хобот.
— А что, теперь его зовут Дамбо — «дурачок»? — спросила Милли. Она ещё не знала, хорошо это или плохо.
— Если мы будем звать его малыш Джамбо, это будет напоминать ему о матери, — объяснил Джо.
Милли взяла один орешек и повертела его в руке.
— Давай, съешь его, Детёныш. — Она помахала арахисом у него перед хоботом. — Малышок. Ушастик.
— Да ладно, пусть будет просто Дамбо, хоть и «дурачок».
— Ладно, Дамбо, — сдалась Милли. — Взмахни ушами ещё разок, чтобы мы не думали, что нам привиделось.
Но Дамбо не шевельнулся.
Милли отбросила орешек, а Джо собрал горсть обратно в наволочку.
— Она не хотела никому навредить, — произнёс Джо, почёсывая Дамбо по холке. — Она просто пыталась тебя защитить. И мы считаем, что у тебя классные уши.
Никакой реакции. У Джо упали плечи.
— Может, он хочет побыть один. Как папа.
— Никто не хочет быть один, — вздохнула Милли, поднимаясь на ноги.
Джо тоже встал, а затем высыпал весь арахис на пол, в небольшую кучку.
— В общем, если ты передумаешь… Спокойной ночи, Дамбо, — сказал он.
