— Так, мне пора пойти проведать Танака, — сказал Прамеш, как только песня кончилась, и одним плавным движением поднялся прямо из той позы, в которой сидел.
Прамеш души не чаял в своём питоне и сам ловил для него крыс на каждой остановке цирка. Он же заботился о том, чтобы питон всегда сидел либо под надёжным замком, либо у него на плечах, свернувшись кольцами вокруг шеи. Милли бы не пережила, если бы Танак добрался до её мышей.
— Он уснул, — шепнул ей Прамеш, указывая на Джо.
Иван, вытянув шею, убедился, что он прав, и сказал:
— Что ж, сегодня был длинный день, а вы знаете, как рано он просыпается.
— Да уж, знаем, — недовольно проворчала Милли. — Иван, ты не поможешь?
Не говоря ни слова, Иван встал и аккуратно поднял Джо на руки. Прежде чем уйти за ним в свою палатку, Милли прошлась по рядам, желая всем спокойной ночи.
— Buenas noches, ребятки, — проговорил Иван, подтыкая одеяло Джо. — Сладких снов. — Он поцеловал Милли в лоб и исчез в ночи.
* * *
— Уже скоро приедет Холт, — сказала Катерина Ивану, когда он вернулся к костру.
Тот кивнул и прильнул плечом к её плечу.
— Будем надеяться, что война его не сломила. Детям он нужен целым и невредимым. — Оба они повидали немало солдат с затравленным взглядом, которые приходили поглазеть на цирковые представления. Даже клоуны не могли заставить их улыбнуться.
— Да уж, будем надеяться.
Наконец циркачи стали складывать грязные миски в большой таз, и треск огня заглушило бренчание посуды. Уходя, все желали доброй ночи Мисс Атлантиде, а та, погрузив руки в мыльную воду, кивала каждому в ответ. Если Пак отвечал за готовку, то она взяла на себя труд мыть за всеми посуду. Ведь уже утром из этих же мисок артисты будут есть завтрак. Рутинная жизнь цирка шла по непрерывному кругу, замкнутому, как цирковая арена.
МИСС АТЛАНТИДА
БОСТОН, ШТАТ МАССАЧУСЕТС, 1918 ГОД
Пенни Дэвенпорт только вздохнула, когда мать торжественно ввела в дом очередную «удачную партию» и пустилась хвастливо демонстрировать молодому человеку каждую безделушку, привезённую из Японии: изящные веера, фарфоровые чашки, нефритовые статуэтки. Всё такое крошечное, утончённое и ужасно хрупкое. Почему мать так обожает ровно те качества, которые напрочь отсутствуют в Пенни?
Конечно, Пенни пыталась быть утончённой. Она научилась ходить миниатюрными шажками, держала руки всегда плотно прижатыми к телу, а уж в чопорной гостиной едва осмеливалась вздохнуть. Вот и сейчас её грудь невыносимо сдавливал корсет. Что, если она потеряет сознание? Кинется ли гость, чтобы подхватить её? Да она, наверно, просто задавит его своим телом. Молодой человек был тощ, как палка.
Пенни непроизвольно фыркнула и тут же втянула голову в плечи. Миссис Дэвенпорт бросила на неё уничтожающий взгляд, но продолжила щебетать о сувенирных соусниках.
Судя по тому, как её новый потенциальный зять Джонатан Биллингс III восхищался золотыми каёмками, он вряд ли даже заметил бы, свались Пенни в обморок. Плечи девушки опустились. Это для неё не в новинку. Кажется, её вообще никто не замечает, кроме матери, да и та обращает внимание, лишь когда Пенни совершает ошибки.
Зачем она вообще здесь находится? И мистеру Биллингсу, и миссис Дэвенпорт всё равно, тут она или нет. То, какая её дочь завидная невеста, мать демонстрирует любыми другими способами, только не с помощью самой Пенни.
Девушка повернулась, и её атласное платье зашуршало.
Джонатан Биллингс III оглянулся в её сторону — это был второй раз за вечер, когда он удостоил её взглядом.
— Я полагаю, Пенни, вы вышиваете? Здесь есть ваши работы? — Он указал рукой на крохотные расшитые подушечки, которые пригодились бы разве что мышкам в норке.
Пенни поднялась с канапе.
— О нет, что вы. Я совсем не приучена обращаться с иголкой. А теперь прошу меня извинить, я что-то неважно себя чувствую.
Августина Дэвенпорт покачнулась, как будто Пенни дала ей пощёчину. Джонатан Биллингс III быстро заморгал. Зато теперь он смотрел на неё во все глаза.
— Желаю приятнейшего вечера, сэр, — сказала Пенни, опускаясь в как можно более изящном реверансе. Может, она и не мастерица вышивать — с её пальцами и иголку-то сложно удержать, — но уж реверанс она делать умеет. Естественно, её уход всё равно был испорчен, потому что, проходя мимо кресла, она наткнулась на него бедром, и вся комната задрожала. Пенни мысленно отругала себя за неуклюжесть. А позже к ней поднимется мать и разнесёт её в пух и прах за столь несветские манеры. Но будет уже слишком поздно. Джонатан Биллингс III к тому времени давно уйдёт — и ещё один жених будет упущен.
«А если бы встречи проходили так, как нравится мне, было бы что-то по-другому? — подумала Пенни. — Может, если бы я пела им, они бы смотрели на меня, а не на блестяшки вокруг. Может, если бы у нас было что-то — хоть что-нибудь — общее…» И всё же девушка прекрасно понимала, что большинство молодых людей заинтересованы не в ней, а исключительно в её состоянии.
Войдя в свою комнату, Пенни стащила с себя платье и ослабила шнуровку корсета настолько, чтобы можно было свободно дышать. Накинув халат на плечи, она села перед зеркалом и принялась расчёсывать волосы, с усилием проводя по длинным, тёмным прядям.
Сама того не заметив, девушка стала напевать, и звуки так и полились из её горла, постепенно поднимая ей настроение.
Тук-тук. Она расслышала стук в дверь только потому, что как раз закончила песню. Мама не могла так скоро подняться, не разобравшись с недоразумением внизу, да и потом — она бы не постучала.
— Входи, Хелен, — крикнула Пенни.
Внутрь просунулось личико, выражавшее осторожную надежду, и вошла горничная, неся поднос с молоком и печеньем.
— Я подумала, что вы будете не прочь чего-то перекусить, мисс Пенни, раз у вас не было аппетита при этом мистере Биллингсе.
Пенни улыбнулась и села к столу, пододвинув стул от окна.
— Это точно, я всегда так нервничаю во время таких визитов. Спасибо, Хелен. — Пенни макнула печенье в молоко и надкусила, а Хелен тем временем прибрала в комнате и заправила кровать. Пенни часто мучила совесть, когда она видела, как служанка делает за неё подобную работу, хотя Пенни была в состоянии справиться сама. Хелен вставала ни свет ни заря, топила камин, тёрла полы, готовила еду и выполняла всё то, что от неё требовали господа. Вполне возможно, что сегодня она и не присела ни разу за день.
— Почему бы тебе не отдохнуть пару минут? — спросила Пенни и указала ей на свободный стул.
Хелен покачала головой и продолжила взбивать подушки.
— Ой нет, спасибо, мисс. Сейчас закончу, а там уж и спать лягу. Скоро уж на покой.
Снизу доносились голоса. Пенни вспомнила, как в последнее время мать только и делала, что шикала на неё весь день, постоянно одёргивала: «Сядь ровно!» — или подмечала, какое у неё неряшливое кружево — как будто это вообще имело какое-то значение. Все разговоры теперь сводились к тому, что мать склоняла её к браку по расчёту.
