Сейчас, по некоторым подсчетам, русские составляют шестую часть населения Парижа. Наверное, существует особая категория – «русские европейцы». Им тесно или тяжело на родине, и они устремляются на свою духовную родину, в Европу. И Европа, в частности – Франция, принимает их. А они прославляют приютившую их страну, не забывая при этом о своей собственной – России.
Любимое французское развлечение – забастовка
Забастовкам французы отдаются не менее пылко, чем чревоугодию или любви. Французская grève не имеет ничего общего с русским бунтом – бессмысленным и беспощадным. Говорю это наверняка, потому что сама видела немало забастовок – парижских, лионских и даже бордоских. И ни одна из них не внушила мне страха, вызванного буйством неорганизованной толпы. Толпа была, но буйства не было. Французские забастовки – это тщательно организованное профсоюзами мероприятие, о котором оповещают население страны за день-два до его начала, причем – в газетах, по телевидению и радио, в Интернете.
Выглядит это примерно так: «Уважаемые господа! – с радостной улыбкой рассказывает очаровательная телеведущая. – Завтра с 10.00 до 10.00 следующего дня будет проходить забастовка транспортников. Закроются следующие вокзалы… В обычном ритме будут работать такие вокзалы и аэропорты, как… Работники транспорта требуют повышения заработной платы и увеличения социальных гарантий. Просим в день забастовки не участвующих в ней граждан соблюдать спокойствие и пользоваться услугами работающих вокзалов и аэропортов. Железнодорожные и авиабилеты можно будет перерегистрировать на другой день или получить возврат денежных средств».
Согласитесь, что мероприятие, о котором объявлено заранее, причем с таким спокойствием и методичностью, это отнюдь не взрыв гнева обезумевшей толпы, разбивающей витрины и крушащей все вокруг. Это взвешенный и рациональный диалог с властью, тщательно продуманная борьба за свои права.
Забастовки свержения де Голля в мае 1968 г.
Я неоднократно приезжала в Париж в дни забастовок. «У вас, мадам, просто абонемент на забастовки», – пошутил как-то профессор Ланн из Лионского университета. Он, конечно, преувеличивал: я не приезжала в Париж или Лион ради забастовок. Я всего лишь случайно оказывалась в Париже или Лионе в тот день, когда они проходили. Например, однажды мы с коллегой-профессором Любовью Геннадьевной Кихней прилетели во Францию, чтобы участвовать в коллоквиуме в Лионском университете. Добираться до Лиона решили через Париж. Заранее купили билет на скоростной поезд TGV (Train grande vitesse – поезд большой скорости), который должен был за три часа домчать нас до Лиона.
Надо сказать, что TGV – это гордость французских железных дорог. Представьте себе двухэтажный комфортабельный поезд с мягкими креслами, удобными столиками, настольными лампами под нежно-кофейными или серебристыми абажурами и приветливых официантов, которые развозят на тележках горячий кофе и сендвичи с пирогами – специально для заскучавших пассажиров. За три часа такой поезд пересекает добрую половину Франции, а за четыре-пять часов добирается до швейцарской границы. А за окном проплывают ухоженные французские поля, серые горделивые башенки замков или старинные церкви. Пассажиры умиротворенно дремлют, читают газеты или тихо переговариваются друг с другом, попивая кофе. Тишь да гладь, Божья благодать!
Так вот, наш поезд должен был отправляться в Лион с аэровокзала «Шарль де Голль». Дело в том, что знаменитый парижский аэропорт приютил под своими крышами еще и железнодорожный вокзал с поездами TGV. Мы с коллегой радостно сошли с трапа самолета и благодушно шли по направлению к паспортному контролю, когда нас поразила странная тишина полупустого аэропорта. «Что случилось?» – поинтересовалась я по-французски у сотрудницы аэропорта. «А разве вы не знаете, мадам? – удивилась она. – По телевизору объявляли. Сегодня транспортная забастовка. Работает только аэропорт, но принимает далеко не все рейсы. Аэровокзал не работает вообще. Поезда не отправляются. До завтрашнего утра».
Завтра утром мы с коллегой должны были выступать в Лионском университете, на коллоквиуме. Но железнодорожный вокзал в аэропорту Шарль де Голль не работал, и добраться до Лиона не было никакой возможности. Я грустно поинтересовалась у сотрудников аэропорта, что делать в таком случае. «Завтра ваши билеты тоже будут действительны, – ответили они. – Вы можете провести ночь в Париже, а утром выехать в Лион. Или уехать с Лионского вокзала. В этом случае ваши билеты тоже будут действительными».
«Вперед, на Лионский вокзал!» – бодро и даже воинственно заявила я Любови Геннадьевне, которая с тревогой всматривалась в мое лицо, ожидая дальнейших директив. Мы сели в такси, к разговорчивой молодой арабке, и отправились на Лионский вокзал. По пути таксистка, весело улыбаясь, рассказывала нам, что Лионский вокзал тоже, скорее всего, не работает, что в аэропорту просто об этом не знают и, стало быть, мы зря потеряем время и евро. Эта милая женщина, со снисходительной улыбкой, адресованной «этим упрямым русским», предлагала нам найти гостиницу в Париже и подождать до завтрашнего утра.
«Если вы обратитесь в клиентскую службу аэропорта “Шарль де Голль”, они вернут вам стоимость ночи в гостинице и даже деньги, потраченные на такси, ведь ваша задержка в Париже произошла по их вине», – терпеливо объясняла упрямым русским дамам приветливая афрофранцуженка. Но «русские упрямицы» держались стойко и все-таки доехали до Лионского вокзала. На вокзале, буквально под парами, стоял отходящий поезд, на котором было написано «Париж – Лион».
«Вперед, за мной!» – крикнула я Любови Геннадьевне, и мы вскочили в отходящий поезд, еле успев втащить в тамбур свои чемоданы. Ближайший вагон был полупустым, и нам удалось рухнуть на мягкие сиденья и разместить чемоданы на специальной стойке посредине вагона. В вагоне все нам сочувствовали и наперебой предлагали свои мобильные телефоны, чтобы мы могли еще раз связаться с коллегами в Лионе. Вошедший кондуктор отреагировал на наши билеты абсолютно спокойно и рассеянно проштамповал их.
«Наверное, можно будет вернуть и деньги за такси», – предложила Любовь Геннадьевна, на которую галантность французской транспортной системы произвела крайне приятное впечатление. Никто не говорил нам, что наши билеты – на другой поезд, никто не сдергивал нас с занятых мест. Можно было удобно устроиться на мягком сиденье и лакомиться багетом, любуясь проплывающими за окном французскими полями и замками. Забастовка оказалась безвредным и безопасным мероприятием, которое ничуть не изменило наших планов – за исключением переезда с вокзала на вокзал.
Как объяснили нам парижане, забастовка забастовкой, а права человека и гражданина – вещь неприкосновенная. И никакая забастовка в мире не должна их нарушать. Увы и ах, на родине мы привыкли к другому, и я мысленно позавидовала французам, которым удалось так хорошо и комфортно устроиться в той жизни, которую они сами для себя создали. Хотя, конечно, забастовки связаны с определенным дискомфортом, но это всего лишь дискомфорт, а не кровопролитие. И дискомфорт этот начинается и заканчивается точно по расписанию…
