В Евангелии от Матфея волхвы не названы царями, речь идет о восточных мудрецах («Когда же Иисус родился в Вифлиеме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с Востока и говорят: “Где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на Востоке и пришли поклониться Ему”» (Мф. 2, 1–2). Однако в восточных христианских сказаниях волхвы названы именно царями, а не мудрецами Востока. Страны их, соответственно, располагались в Индии и Африке (Абиссинии). В эпоху Великих географических открытий с царями-волхвами стали связывать три расы: белую, черную и желтую, что отражено на полотне Гюстава Моро.
Парижане называют дом Моро «небольшим сентиментальным музеем». Он действительно – миниатюрный и сентиментальный. В 1895 г. художник превратил свой дом в произведение искусства, в «шкатулку с секретом». Второй и третий этаж соединены витой, ажурной, узорной кованой лестницей в стиле модерн. Эта лестница – настоящее чудо, и ведет в святыню святынь – мастерскую художника.
Моро проектировал не только дома и лестницы, но и посуду. В жилых комнатах выставлены шикарные сервизы, выполненные по его рисункам. А еще – редкие книги, коллекция медалей и шпаг. Женскую версию стиля модерн можно увидеть в будуаре Александрины Дюре, невенчанной подруги художника. Волнообразные линии, сложный орнамент, диковинные узоры, композиции на мотивы любимых Моро цветов – роз и лилий… Этот дом буквально дышит красотой, и прогулка по комнатам доставляет не меньшее удовольствие, чем осмотр полотен «мэтра-колдуна» – «Сафо», «Саломеи», «Леды», «Орфея».
Саломея. Художник Гюстав Моро
Почему же Гюстава Моро называли «мэтром-колдуном»? Потому что он – удивительно мистичен. Первое, что поражает на полотнах Моро, – это таинственное мерцание красок холодного – синего – спектра. Затем колдовские переливы драгоценных камней, украшающих обнаженные, дивно прекрасные женские и мужские тела. И еще – сияние драгоценных камней, украшающих средневековые наряды дам с картины «Единороги». Так сиять и мерцать может только сама Тайна или ее подруга – Вечность.
Гюстав Моро был удивительно близок к Вечности. Порой, после созерцания его картин, я долго сидела в саду музея или в кафе напротив и чувствовала, как входит в меня их таинственное мерцание. А потом шла по узким, живописным улочкам богемного района «Новые Афины», на территории которого расположен музей, и думала о том, сколько русских паломников – людей искусства, приходило на улицу Ларошфуко, чтобы отдать почести тени великого Мэтра… Казалось, что из окон музея мне вслед смотрит мсье Гюстав под руку с мадемуазель Александриной Дюре, так и не ставшей мадам Моро, но навеки соединенной с художником признанием современников. Впрочем, какая разница, были они женаты или нет, если браки совершаются на небесах!
Дворец инвалидов – «королевское милосердие с честью и пользой»
Романтическая легенда, давно отошедшая в область апокрифов военной истории, гласит: король Франции Людовик XIV (1643–1715), известный не только как «Le Roi Soleil» («король-солнце»), но и как один из наиболее азартных монархов-воителей своего времени, уже на пике своего могущества путешествовал как-то раз по дорогам своей прекрасной Франции. Монарший взор цепко отметил неприглядную картину, портившую пасторальную идиллию сельского пейзажа: по дороге передвигалась шумная и жутковатая компания жестоко искалеченных молодых парней в обрывках когда-то красочных мундиров его армии. «Кто только развел вас в таком количестве?» – сурово вопросил солнечный король. «Вы, ваше величество! – дерзко ответил одноногий солдат. – Беднякам в тягость кормить столько калек, так что нам остается бродяжничать, побираться и воровать, чтобы не висеть на шее у своих близких». Король вспомнил страшный вид кровавых полей, на которых его отважные войска сражались с испанцами или голландцами, усовестился и повелел организовать в Париже небывалый по размерам приют для своих увечных воинов, где бы им «было оказано милосердие с честью и пользой». Так начал свое многовековое существование Дом (или, иначе, Дворец) инвалидов – Hotel des Invalides, который и поныне поражает досужих туристов своим мрачным величием.
На деле Людовик XIV отдал приказ о постройке богадельни для искалеченных и престарелых военных 12 марта (по другой версии, 24 ноября) 1670 г. Тогда за плечами у короля были только завершение Франко-испанской войны (1635–1659), от которой в дееспособном возрасте он застал лишь последние кампании, да еще Деволюционная война с Испанией (1667–1668), не особенно кровопролитная. Зато планов на будущие боевые действия ради контроля над нидерландскими и германскими землями у него хватало. Равно, как хватало на французских дорогах и в парижских кабаках солдат-калек опустошительной Тридцатилетней войны (1618–1648 гг.), закончившейся, когда «королю-солнце» было всего десять лет, и в придворных кругах он имел не столь блистательное прозвище – «король-ребенок». Можно немало рассказать о капризном и жестоком нраве Людовика XIV, однако, заботясь о призрении увечных воинов, доставшихся ему «в наследство» и ожидавшихся в перспективе, он проявил себя как ответственный главнокомандующий, заботившийся, как выразились бы сегодня, о поднятии престижа воинской службы и социальном обеспечении военнослужащих. К тому же его Дворец инвалидов стал непревзойденным по размерам (причем не только для своего времени) и едва ли не первым подобным военно-медицинским учреждением в Европе.
Благородная традиция призрения людей, получивших увечья на войне, существовала во Франции с раннего Средневековья. Еще легендарный властелин Франкской империи Карл Великий повелел монастырям принимать своих изувеченных воинов в качестве служек или охранников. Предание гласит, что как-то раз он пригрозил отрубить ногу настоятелю, который отказал в милосердии его одноногому вассалу на основании того, что веселый буйный нрав рыцаря введет в соблазн смиренную монастырскую братию. После этого настоятель тотчас проникся состраданием, и вояка был принят на монастырские хлеба и вина. В 1254 г. король Людовик Святой, прославленный участник крестовых походов, поселил в одном из своих замков на полном обеспечении 300 бывших крестоносцев, ослепленных или обезрученных сарацинами. Генрих III, последний Валуа, создал из дворян-инвалидов подобие духовно-рыцарского ордена, члены которого размещались в монастырях. Не остался в стороне от благотворительности подобного рода и первый из династии Бурбонов, Генрих IV Наваррский, «добрый король», «старый повеса», который, как пелось во французской народной песенке, «войну любил он страшно/ и дрался, как петух,/ и в схватке рукопашной/ один он стоил двух». В 1604 г. «беарнец» поселил жертв своих войн в госпитале «Христианского милосердия». Довольно «оригинально» подошел к проблеме отец Людовика XIV, Людовик XIII, приказавший поместить лишенных средств к существованию военных инвалидов в Бисетрский форт в Париже, использовавшийся преимущественно как тюрьма. Также широко практиковалось назначение искалеченных солдат и офицеров на военно-административные и нестроевые должности в крепостных гарнизонах.
