– Ты не можешь себе представить, как мне приятно видеть тебя, Мария, – сказала ей Анна.
– А мне тебя, – ответила ей Мария.
– Не плачь, Мария. Это было неизбежно. Ты ведь понимаешь теперь это. С первой же встречи в саду в Хивере… Но мысли мои бегут… Ты ведь ничего не знаешь об этом, и не стоит об этом вспоминать. Ах, Мария, если бы я была такая же милая и скромная, как ты, этого никогда бы не случилось. Я была честолюбива, я хотела, чтобы мне на голову надели корону. Но, обращаясь к прошлому, я вижу, что вряд ли бы смогла избежать всего этого, избрать другой путь. Не плачь, дорогая Мария, скоро вся моя боль уйдет. Не стоит говорить обо мне, Мария. Что с Джорджем? Что слышно о моем любимом брате?
Мария не ответила ей, но слезы, которые она не могла сдержать, стали этим ответом.
– Он защищался благородно, в этом я не сомневаюсь, – сказала Анна. Глаза ее вдруг блеснули. – Мария, ему не удалось выпутаться. Вспоминая дни, когда мы жили в Бликлине и Хивере, я всегда удивляюсь, как умело он выпутывался из трудных положений. Если он натворит что-либо, за что должен получить наказание, он всегда что-то придумает в свое оправдание, что-нибудь очень убедительное. А как сейчас? Что он такого сделал?.. Да, он любил свою сестру. А разве нельзя любить сестру? Но люди хотят оболгать его! Джордж, теперь, когда ты действительно невиновен, ты не можешь спасти себя. Это не Бликлин, Джордж! И не Хивер! Это жестокий двор Генриха, моего мужа, который хочет убить меня и тебя вместе со мной!
– Успокойся, Анна, ты была такой отважной перед этими людьми, будь же отважной и теперь.
– Предпочитаю стать жертвой убийцы, Мария, чем быть убийцей. Расскажи мне о Джордже.
– Он вел себя благородно, Анна. Даже Саффолку с трудом удалось зачитать обвинение. В суде ходят разные слухи. Многие утверждают, что его нельзя осудить.
– А что они говорили обо мне?.. О нас с Джорджем?
– Они говорили то, что должны были сказать! Там была Джейн… Она выступала против него свидетелем.
– Джейн! – Анна откинула назад голову и захохотала. – Я ни за что бы не хотела поменяться местами с Джейн. Она лгунья и клятвопреступница. Она сделала это из ревности. Давать ложные показания против своего мужа! Но что она могла сказать обо мне и о Джордже? Ей нечего сказать!
– Она сказала, что однажды он вошел к тебе в комнату, когда ты лежала в кровати. Он хотел о чем-то попросить тебя. И он поцеловал тебя. Вот, кажется, и все. Стыдно было слушать. У нее ничего против него нет. Они не могли бы назвать его виновным, но он…
– Говори, Мария. Ничего не утаивай от меня. Разве ты не понимаешь, что значит для меня твой приход после того, как я видела здесь только своих врагов? Будь со мной откровенна, Мария! Ничего не скрывай. Друзья должны быть откровенны друг с другом.
– Они дали ему бумагу, на которой был написан вопрос, который они не осмелились задать вслух, и он…
– Да? Что он сделал?
– Зная, как им будет неприятно, если он прочтет этот вопрос вслух, он прочел его. Ты же знаешь, какой он неосторожный и импульсивный.
– Да! Я прекрасно его знаю! Я поступила бы так же, не смогла бы удержаться! Он презирает всех этих судей, выбранных королем, единственная цель которых – уничтожить нас. И он прочел вслух то, что должно было держаться в тайне. Вопрос был от короля?
Мария кивнула.
– Там говорилось о том, что у короля не может быть детей, что он недобродетелен и не обладает мужской силой. У него спросили, говорил ли он все это. И он прочел это вслух. Ни один человек не может после этого выжить. Но он хотел показать, как он их всех презирает. Он дал им понять, что знает, что приговорен к смерти еще до начала суда. И он сказал, что считает себя виновным только в одном: он не хочет, чтобы его собственность досталась королю. Король может взять его жизнь, но не может присвоить его богатства.
– О Джордж! – воскликнула Анна. – И ты обвинял меня в безрассудной глупости! Мария, я плачу не по себе, а по моему брату. Я вступила на этот путь, и он последовал за мной. Я пойду на плаху из-за моего беззаботного честолюбия, моего безрассудного тщеславия. Но почему я должна взять его с собой? О Мария! Я не могу этого вынести, потому я рыдаю! Я так несчастна! Мария, посиди со мной. Поговорим о нашем детстве. А что с Томасом? Не могу думать о тех, кого я любила и кому принесла несчастье.
– О Томасе не горюй. Его не ждет такая ужасная судьба. Тебе не придется проливать слез о нем. Ты прекрасно знаешь, что он тебя страстно любил. Мы надеемся, что с Томасом будет все в порядке. Его не судили вместе с остальными. Возможно, его немного подержат под арестом – ведь может показаться странным, что его не судили с остальными.
– Молись за него, Мария. Молись, чтобы ему удалось избежать этой ужасной судьбы. Может быть, они забыли про Томаса. Молись, чтобы они забыли про него.
Мария ушла, и Анна легла на кровать. Она почувствовала себя лучше. Она не завидовала королю. Она жалела его, как жалела Джейн Рочфорд. Пусть лучше моя отрубленная голова упадет на солому, чем моя рука подпишет смертный приговор, думала она.
Анна готовилась к поездке. Ей сообщили, что она должна встретиться в Ламберте с архиепископом. Все это должно быть осуществлено тихо – таков приказ короля. Он не хотел, чтобы истеричные толпы собирались на берегу реки приветствовать ее лодку. Ему тоже пришел вызов, но он не поедет. Его будет представлять его поверенный доктор Сэмпсон. Встретиться лицом к лицу с Анной Болейн! Никогда! Слишком много у них было общих воспоминаний. Что если она снова попытается околдовать его?..
Он был потрясен, чувствовал себя ужасно. Он плохо спал, просыпался в холодном поту от кошмаров, выкрикивал ее имя и, находясь во власти сна, чувствовал, что она лежит с ним рядом.
Он отправил Джейн Сеймур к отцу, так как в тот момент это было для нее самым подходящим местом. Он не хотел, чтобы в эти решающие дни она была с ним рядом, ибо твердил, что очень переживает из-за измены своей жены и никогда не женится больше, если его народ не заставит его это сделать. Поэтому Джейн не должна привлекать к себе внимание. К тому же следовало учитывать ее состояние, хотя забеременела она совсем недавно. И Генрих сидел в одиночестве, ожидая новостей из Ламберта, тогда как Анна, которая тоже хотела бы отказаться от поездки в Ламберт, покинула Тауэр и тихо плыла в лодке. Ее привезли в резиденцию архиепископа, где ее ожидали Крэнмер, выглядевший обеспокоенным, но полным решимости выполнить свой долг, Кромвель, еще более лицемерный и безобразный, чем обычно, доктор Сэмпсон, представлявший короля, и еще два доктора, Уоттон и Варбур, которые, как это ни смешно, должны были представлять ее.
Она пробыла там всего несколько минут и уже поняла их хитрый замысел.
Крэнмер говорил вкрадчивым голосом. Не было другого человека, кто бы так умело смог представить дело. В голосе его слышалась симпатия к ней, оказавшейся в таком ужасном положении.
