Аск вернулся в Йоркшир и рассказал об обещаниях, данных ему королем. Повстанцы заколебались. Между королем и северной частью страны было заключено перемирие.
Однако среди повстанцев оказались менее благоразумные люди, чем такие лидеры, как Аск и Констабл, и, несмотря на веру Аска в обещания короля, он не смог предотвратить второго восстания. Это дало Генриху возможность осуществить свой коварный замысел. Он решил действовать подобным образом еще до того, как встретился с Аском, его обещания лидеру имели целью выиграть время, собрать вокруг себя необходимые силы и подождать до окончания зимы. Он никогда не отклонялся от политики, которую проводил и был намерен проводить до конца своего царствования. А политика эта предусматривала применение грубой силы и торжество его абсолютной и бесспорной власти.
Он решил показать своему народу на кровавом примере, что может ожидать тех, кто выступает против короля. На север был отправлен Норфолк, и кровопролитие началось. Дарси был обезглавлен. Сэр Томас Перси привезен в Тибурн и повешен. Честные люди, которые рассматривали Паломничество Милосердия – так называлось движение римских католиков в северной Англии, направленное на восстановление отношений с Римом, – священным делом, были повешены, изрублены, внутренности их сжигались в кострах, пока сами они еще были живы, обезглавлены. Аск слишком поздно понял, что поверил обещаниям человека, для которого обещания ничего не значили, кроме возможности выиграть время. Несмотря на то, что король простил Аска, он все же был казнен и повешен на цепях на одной из башен Йорка, чтобы все могли видеть, какая судьба ждет предателей. Констабла отвезли в Халл и повесили на высоких воротах города как предупреждение тем, кто его поддерживал.
Король потирал от удовлетворения руки.
– Так умрут все предатели! – рычал он и предостерегал Кромвеля против излишней терпимости, зная, что может отдать все кровавые дела в его безобразные руки.
Континент, до которого дошли слухи о беспорядках в Англии, занял выжидательную позицию. Явный враг Генриха, Папа Павел, открыто выражал свое удовлетворение, а его тайные враги, Карл и Франциск, молчали, но были счастливы.
Папа, ненавидевший короля Англии за то, что он осмелился подать пример неповиновения, которому могли последовать другие, стал строить планы. А что если восстание против Генриха поддержать с Континента? Реджиналд Поул находился на Континенте. Два года назад он покинул Англию по двум причинам: он не одобрил развод короля и разрыв с Римом. Кроме того, будучи внуком герцога Кларенса, брата Эдуарда IV, он полагал, что жить в Англии вблизи трона ему небезопасно. Он написал книгу, критикующую Генриха, и Генрих, притворившись заинтересованным его рассуждениями, предложил ему вернуться в Англию, чтобы обсудить возникшие между ними разногласия. Но Поул не был безмятежной мухой, готовой попасться в паутину раскрывшего свои объятия паука. Он отклонил предложение своего короля и отправился в Рим, где Папа назначил его кардиналом и обсудил с ним план по усилению повстанческого движения, которое в то время охватило северную Англию. Если Поулу удастся сместить Генриха, почему бы ему не жениться на принцессе Марии, вернуть Англию Риму и самому стать ее королем?
Генрих действовал хитро и смело. Он потребовал, чтобы Франциск изгнал Поула, отправил его в Англию, где бы его могли судить как предателя. Франциск, который не хотел настраивать против себя Папу и в то же время не хотел вызывать недовольство Генриха, приказал Поулу покинуть его страну. Поул отправился во Фландрию. Но Карл также не собирался раздражать Генриха, и Поул вынужден был отправиться в изгнание.
Позиция двух великих монархов показала, что они с большим уважением относятся к острову, расположенному к северу от Европейского побережья, потому что никогда до сих пор посланник Папы не был так унижен.
Генрих таял от удовольствия. Его уважают за границей, он подавил восстание, угрожавшее его трону. Корона осталась у Тюдоров, а Англия была спасена от гражданской войны. Он знал, как править своей страной. Он был сильным и вышел с триумфом из опаснейшего положения, в котором оказалась его страна.
Были и другие прекрасные новости. Королева выглядела более бледной, чем обычно, ее тошнило, тянуло на соленое.
Генрих был весел. Он снова стал надеяться, что у него родится сын.
Генрих был доволен, но Джейн пребывала в страхе. Многое ее пугало. Она боялась родов. Что если они окажутся неудачными? Она лежала в покоях Хэмптон-Корта, которые король с такой любовью готовил для Анны Болейн, и думала. Из окон ее комнаты она видела вырубленные на камне инициалы – Д и Г. Не так давно вместо Д здесь была буква А, которую срочно пришлось убрать.
А король пребывал в прекрасном настроении – он был уверен, что на этот раз у него непременно родится сын. Он расхаживал по дворцу, шумел, много ел и пил. Охотился, когда не слишком болела нога. Если Джейн родит ему сына, говорил он себе, он наконец-то будет счастлив. Он был уверен, что всегда действовал правильно: правильно сделал, что освободился от Катарины, которая никогда фактически не была ему женой; казнил Анну, эту колдунью, и женился на Джейн. Он пытался развеселить это бледное существо, умолял следить за собой, угрожая, что если она этого не будет делать, он спросит с нее. Он заботился не о ее хрупком теле, а о наследнике, который рос в нем.
Жаркое лето подошло к концу. Джейн слышала о казнях и содрогалась от ужаса. Выглядывая из окна, видела инициалы. И ей казалось, что Д выглядит, как А, а потом превращается в другую букву, расплывчатую и неразборчивую.
В Лондоне началась чума. Она была вызвана зловонными сточными канавами и грязью на берегу реки, оставшейся после паводка. Люди в Лондоне мерли, как мухи. В эти месяцы смерть подошла к Джейн Сеймур совсем близко.
Она выглядела изнуренной и болезненной и чувствовала себя очень плохо, хотя и боялась сказать об этом, не желая вызывать гнев короля. Она беспокоилась о себе и о ребенке, которого носила в своем чреве, чувствовала угрызение совести в связи с казнью Анны, во сне ее преследовали кошмары. Она не могла забыть, как Анна застала их вместе с королем. Это Анна навлекла на нее болезненное состояние, эту тяжесть и страх, потому что когда-то сама чувствовала все это, нося в своем чреве ребенка короля.
Джейн не могла забыть слова, которые не раз слышала от короля: «Вспомни, что стало с твоей предшественницей!» Ему не следовало говорить ей, чтобы она вспомнила, что с ней произошло – она и так не могла этого забыть.
Она стала более тщательно соблюдать религиозные обряды, а так как придерживалась старой религии, Крэнмер и Кромвель были обеспокоены. Но они не осмелились жаловаться королю, так как знали, что он им ответит: «Пусть королева ест рыбу по пятницам. Пусть она делает, что хочет, – она родит мне сына!»
Люди в стране ждали рождения сына. Что будет с Джейн, спрашивали они, если она родит мертвого ребенка? А что если она родит девочку?..
Многие цинично отзывались о состоянии супружеских дел короля, хихикали, прикрыв рот рукой. Уже есть Мария и Елизавета. Они обе объявлены незаконнорожденными. А что если опять родится девочка? Уж лучше не высовываться, иначе может постичь судьба Катарины Арагонской и Анны Болейн.
