– Значит, ты считаешь, что он красивее, чем твой король?
– Вы сказали, что он самый красивый мужчина, мы не говорили о королях! – Она положила ладони ему на щеки и стала вглядываться в его полное лицо. – Да, Томас Уайатт самый красивый мужчина при дворе. Но король – это совсем другое дело. – Он засмеялся и был так ей благодарен, что поцеловал ее, а сам подумал: к черту Норфолка! Он думает, что правит этим королевством! Уайатт действительно смелый человек, а я всегда уважал смелость. Он слишком решительно выступает против католицизма, но, по крайней мере, он честен. Как король может знать, что кто-то устраивает против него заговор? Уайатт слишком симпатичен и мил, чтобы умереть. Он слишком красив, чтобы ему отрубили голову. Конечно, мы можем простить Уайатта на определенных условиях.
Норфолк был взбешен из-за Уайатта. Он поссорился со своей мачехой.
– Чего хочет королева? Уайатт наш враг. Что, у нее недостаточно ума, чтобы понять это?
– Не говори так о королеве в моем присутствии! – возмутилась вдовствующая герцогиня. – Или ты пожалеешь об этом, Томас Ховард!
– Ты сама старая дура! Кто посадил на трон эту девчонку, я тебя спрашиваю?
– Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, и я отвечу тебе. Король посадил Катерину на трон потому, что ему нравится ее хорошенькое личико.
– О Господи. Ты пойдешь на плаху, старушка, и эта девчонка вместе с тобой.
– Это измена! – воскликнула ее милость.
– Тише, тише, – успокоил ее герцог Норфолк и вышел. Герцогиня была так возмущена, что немедленно отправилась к королеве.
– Он только притворялся, что наш друг, – сказала ей Катерина. – Я всегда это знала.
– Я боюсь его, – заявила герцогиня. – В нем есть что-то такое, что пугает, особенно когда…
Они посмотрели друг на друга, потом оглянулись назад. Прошлое нужно забыть навсегда.
– Будь осторожна с герцогом, – сказала бабушка Катерине.
Но не в характере Катерины было действовать осторожно. Она показала своей холодностью, что недовольна герцогом. Король заметил это и остался доволен. Ему нравилось видеть, как его живая и веселая королева выражает презрение высокомерному и гордому Норфолку, власть которого постепенно от него уплывает.
Норфолк был полон холодной ярости. Эта Катерина такая же притворщица, какой была его племянница Анна Болейн. Если что-то есть правдивое в слухах, которые поползли после нескольких недель ее пребывания на троне, Бог свидетель, он не протянет руку помощи Катерине Ховард.
Хитрый Крэнмер следил за ссорой между Норфолком и его племянницей и радовался, потому что Норфолк был стоящим союзником. Они, враги, могут объединиться в борьбе против Катерины Ховард. Дела складывались хорошо. Но даже если у него есть доказательства вины Катерины, он должен немного подождать, так как было бы безумием излагать имеющиеся у него факты королю в его теперешнем влюбленном состоянии. Сколько еще времени этот тучный монарх будет ворковать, как голубь?
Но в отношении короля к Катерине не было замечено изменений. Всю весну и лето они путешествовали из дворца во дворец, и он вел себя как верный муж. Он предпочитал относительное спокойствие деревни балам и другим развлечениям.
Однако благодушие Генриха было нарушено восстанием сторонников Папы на севере страны. Возглавлял его сэр Джон Невилл. Не было сомнений, что восстание было поддержано с Континента кардиналом Поулом. Генрих расправил плечи и зарычал, как лев, слишком долго спавший. Он больше не будет сдерживать своего гнева. Он позволил себе, упиваясь своим счастьем, расслабиться. Как он мог предаваться дальше своим утехам с Катериной, когда трон шатался у него под ногами и предатели могли лишить его королевства!
Старая графиня Солсбери больше не должна оставаться в живых. Ее казнь слишком долго откладывалась. Катерина заступалась за нее, рисовала жалостные картины того, как она замерзает и умирает от голода в Тауэре. Ну и пусть умирает от голода! Пусть замерзает до смерти! Пусть все предатели погибнут! Она – мать предателя, одного из самых опасных и самых могущественных врагов Генриха. Кардинал Поул может жить в безопасности на Континенте, но мать его пострадает за него.
– На плаху ее! – заорал Генрих, и никакие просьбы Катерины на этот раз не могли помочь. Но он был нежен с ней, успокаивал ее.
– Ну, душа моя. Не думай об этом. Она не бедная старушка, какой ты ее себе представляешь. Она изменница. Она воспитала предателя и вдохновляет предателей. Разве ты хочешь, чтобы твой король и супруг потерял трон? Трон следует время от времени защищать, душа моя, проливая кровь.
Таким образом старая графиня была приговорена к ужасной смерти. Последняя из Пантагенетов вела себя мужественно до последнего вздоха. Она отказалась класть голову на плаху, заявив, что приговор несправедлив и что она не предательница.
– Так следует поступать с предателями, но я не предатель, – сказала она. – И если вы хотите получить мою голову, вы должны за нее побороться.
Из всех убийств, совершенных во имя короля, это было самым ужасным. Старуху за волосы притащили к плахе. И так как она сопротивлялась, палач несколько раз был вынужден ударить ее топором по голове, пока она, окровавленная, не упала на землю и ей не отрубили голову.
Такого рода смерть вызвала у Генриха ужасный гнев. Люди любили обсуждать кровавые подробности, они перешептывались и были на стороне мучеников.
С момента разрыва с Римом Генрих пытался играть на борьбе католиков с лютеранами, извлекая из этого пользу, так же как он играл на вражде между Карлом и Франциском. Последнее восстание вызвало немилость короля к католикам. Теперь совесть мучила его по поводу Кромвеля. И он отвечал своей совести, что, действуя на основе ложных обвинений, исходящих из его окружения, приговорил к смерти своего лучшего слугу из всех, которые у него когда-либо были. Таким образом он мог обвинять католиков в смерти Кромвеля и оправдать себя. Теперь Норфолк не пользовался благосклонностью короля, а Крэнмер стал более влиятельным. Генрих поручил управление своей страной нескольким избранным врагам Папы во главе с Крэнмером и канцлером Одли и отправился на север страны с карательной экспедицией в сопровождении королевы.
Генрих всем сердцем отдавался делам, которые предпринимал. Когда он демонстрировал подданным силу своей власти, он делал это с размахом и жестокостью. Катерину жестокость супруга повергала в ужас.
Любя со всей присущей ей романтикой красавца Калпеппера, она невольно сравнивала его с Генрихом. И хотя она была готова делать все от нее зависящее, чтобы доставить удовольствие милостивому и снисходительному человеку, которым Генрих до сих пор был, она обнаружила, что это не тот человек, которым она его себе представляла, и сердце ее наполнилось страхом. В нем не оказалось ни капли доброты. Катерина была вынуждена присутствовать при унижениях тех, кто восстал, потому что хотел следовать вере, которую считал истинной. Они ездили из деревни в деревню, она вынуждена была наблюдать жестокость и, что значительно хуже, видела, что Генрих получает от этого удовольствие. Когда он приходил к ней, ей казалось, что руки его обагрены кровью и кровь капает с пальцев. Ей хотелось, чтобы король был добрым любящим человеком, чтобы народ уважал и чтил его. Она мечтала, чтобы люди уважали его, а не боялись.
