Я на днях вернулся с Украины в Москву, нашел газету и печатный план театра, присланный мне из театра. Но говорят, при этом было и письмо, которое исчезло. Родненькая, справьтесь, пожалуйста… кто писал и что? Может, что нужное.
Ну, как?
Не люблю я, что Вы далеко.
А Красная примадонна
[23] не кажет прекрасных глаз. Мотивировка, впрочем, основательная, помните:
– Пока не заплачу долг – 100 р.
Ой, не заплатит!!!
Если будете писать, скажите, что делаю ей рассрочку на 20 визитов. Пусть, анафема, платит по пятерке за визит. Если тяжело – 2 с полтиной. Крайняя цена! Не посоветовалась со мной насчет Вассы – и дура. Я б ей категорически запретил ту трактовку, за которую ее правильно щипнули.
Ну, целую Вас. Любящая Вас Л‹ариса› И‹вановна› – тоже. Вашим и всему театру – привет.
К. Тренев 12. XI (1937 г.)
Передайте Ю‹рию› А‹лександровичу›
[24]: к его услугам «Пугачевщина» в доработанном виде. Был в Киеве на ее репетиции – в новом тексте звучит не плохо.
Как «Яровая»? Утряслась?
Читали в сегодн‹яшнем› № «Сов‹етского› искусства» дискуссию насчет образа Ярового
[25]?.. Анекдот. Недели 3 тому назад они обратились ко мне с просьбой приехать на репетицию, и так как в Ярославль ночь езды, я согласился, когда им угодно. Однако это оказалось «неугодно» и предпочтительней запросить через печать. Вот пошехонцы!
Оно, впрочем, лестно: о каком-то Яровом дискутируют словно об, извините, Гамлете. Но ведь я же авторитетней Шекспира: я еще жив, а Шекспир, как известно, умер, и сколько бы в его голову глупостей ни говорили, не возразит.
Ну довольно шекспирить…
Напишите о себе.
В Ростове я сыграла Марию Петровну Мотылькову в «Славе» В. Гусева, Хлестову в «Горе от ума» А. Грибоедова, Полину Бардину во «Врагах» М. Горького, Полежаеву в «Беспокойной старости» Л. Рахманова, Евдокию Антоновну в «Днях нашей жизни» Л. Андреева. Я любила играть мать, Мотылькову, в гусевской «Славе» и имела в ней успех у ростовского рабочего зрителя. Работа с режиссером спектакля – талантливым М. П. Чистяковым – была чрезвычайно приятной и интересной.
Создавала я образ Мотыльковой с большим воодушевлением. Многое приходилось преодолевать. Пьеса написана в стихах.
Первая трудность была в чтении известного монолога Мотыльковой «Сыны мои!..» Я боялась декламационной риторичности, откровенной публицистичности монолога. Как уберечь себя от этого? Как согласовать материнскую любовь с патриотическим стремлением послать своих сыновей на войну?
Вот каким путем я шла в поисках правильного решения монолога: самоотверженный подвиг сына Василия возбуждает в ней чувство гордости, и она призывает сыновей следовать высокому примеру:
Но если придется вам умирать, —
Будьте такими, как брат ваш Василий.
С чувством гордости за дело сына в ней вспыхивает ненависть к тем, кто может помешать жизни и процветанию нашей Родины, для которой живут и работают ее дети. Поэтому слова:
И если промчится от края до края
Весть, что подходят враги к рубежу,
я насыщала суровостью, угрозой, а дальше успокоенно, твердо и деловито:
Я вам сама белье постираю,
В походные сумки его уложу,
Открою окошко в своей квартире,
Махну вам рукой, провожая в бой…
Вторая задача, которую я себе поставила, – создать образ рабочей матери советского времени. Это не только добрая старушка, а веселая, смелая участница и хозяйка новой жизни.
Обдумывая внешность Марии Петровны, я решила, что у нее веселые, даже озорные глаза и натруженные многолетней работой руки – рабочие руки. Меня смущали мои тонкие руки с длинными пальцами. Я загримировала их, сделав при помощи красок утолщение в суставах, – и держала пальцы слегка раздвинутыми, что придавало нужную выразительность.
Пьеса Гусева «Слава» написана в необычайно теплых, искренних тонах. Она вся пронизана любовью к чудесным людям нашей великой героической эпохи. Вот эту-то любовь мы должны внушать зрителю.
Работая над ролью, я боялась больше всего малейшей фальшивой ноты. Марья Петровна Мотылькова – самая обыкновенная женщина, полуграмотная, хлопотунья, вся ушедшая в заботы о хозяйстве, о доме. Она постоянно ворчит на своих разлетевшихся в разные стороны сыновей, которые не хотят жить спокойно, в тишине. Словом, простая, будничная женщина, мать, хозяйка. Но в этой простой, незаметной женщине живет дух нашей героической эпохи. Она сама не подозревает, какие могучие силы, какие возможности таятся в ней. Несчастье с сыном, который жертвовал жизнью, спасая людей, открыл в ней родник новых мыслей и чувств, сделав ее участницей строительства новой жизни.
Момент рождения нового человека в Мотыльковой – самый трудный в роли. Здесь-то я боялась сфальшивить. Я боялась выйти из образа, мне казалось, что образ раскалывается, но потом я поняла, что в моменты наивысшего подъема духа человек меняется – меняются его поведение, речь, весь его облик.
Но вот жизнь Марии Петровны вошла в прежние, спокойные берега, она опять хлопочет по хозяйству, ворчит, но мы знаем, на какой подвиг способна эта простая, немножко смешная женщина.
Героизм свойствен молодости. В этом смысле Мария Петровна молода. Мы все молоды в нашей прекрасной молодой стране. Чувство молодости я ощутила и в себе, вступив в молодой коллектив театра.
Роль Мотыльковой была моей первой ролью в этом коллективе. С большим волнением приступила к воплощению этого образа, но в процессе работы почувствовала, что сливаюсь с моими молодыми товарищами в едином творческом устремлении, – так заразителен энтузиазм молодого коллектива.
С увлечением работали мы над пьесой Л. Рахманова «Беспокойная старость». Пьеса, как и спектакль, имела большой успех у рабочего зрителя Ростова. На редкость удачно разошлись роли. Внутренние и внешние данные актеров, занятых в спектакле, соответствовали характерам персонажей пьесы. Г. В. Гетманов – Полежаев, Б. М. Лифанов – Воробьев, H. И. Гарин – Бочаров. Постановщиком и режиссером спектакля была И. С. Анисимова-Вульф.
Когда я начала работу над ролью Марии Львовны Полежаевой, она мне показалась одной из тысячи инженю (только старенькой), игранных мною в течение долголетней актерской жизни. Но углубляясь в работу над ролью, я поняла, что Мария Львовна по складу своей души и характера – новый человек, современный в самом глубоком значении этого слова.
