Глотнув третью порцию самогона, я поняла, что и первой мне вполне было достаточно. Крепкий напиток добрался до головного мозга, и сознание поплыло окончательно. Я начала воспринимать реальность совершенно иначе: вот передо мной сидит красивый мужчина, с которым мы пережили совсем недавно столько всего. И он даже меня целовал в утешение из-за изуродованной внешности. Не побрезговал и понял мои чувства в тот момент, когда я расстроилась из-за обсуждений зуавов. И вовсе он не монстр, по приказу которого пытали моего друга Карта. Ведь он предлагал выбор — все рассказать самой.
— За победу ты пить не будешь, но можешь поддержать тост, выпив за соотечественников, погибших в бою. — В очередной раз плеснул гремучую смесь в бокалы ди Грамс.
— Генерал, мне достаточно, — отодвинула от себя стеклянную емкость.
— Мы с тобой капитаны кораблей, потому отказываться ты не можешь! — Кирс поднял указующий палец вверх, прибавляя веса высказанному аргументу.
— Я пью за жизнь! — переделала трактовку.
— Согласен! — тут же отозвался ди Грамс и чокнулся со мной.
Голова плыла по волнам, искажая действительность. В памяти всплывал допрос Карта, его боль и страх, а напротив меня сидел кирс, вновь подливающий хмельную жидкость в оба бокала.
— Кира, а как ты оказалась на «Парусе», ведь твоя «Лагуна» давно покинула поле боя. Отмечу умелую работу «Тигров». Их мастерство заставило нас усилить напор, — поднял очередной бокал с самогонкой ди Грамс, как бы подразумевая тост за пилотов серианцев.
— Отец обещал мне месяц карцера после войны, — тихо засмеялась я, уткнув нос в бокал.
— Это за что? — вскинул брови кирс, а в глазах лучилось неподдельное веселье и любопытство.
— За то, что сама эвакуировала раненых с «Лагуны», — честно ответила, еще раз глупо хихикнув.
— А потом? Почему не отправилась вслед за ними? — снова налил самогона генерал.
— Оставить отца одного прикрывать весь флот? — от всего сердца возмутилась я. — Да ни за что! У него на корабле хорошие пилоты, а вот я со странностями, — вздохнув, сообщила собеседнику.
Сейчас его очертания были слегка размыты, только синие глаза привлекали внимание, заставляли сосредоточиться на теме беседы и говорить. Почему-то неожиданно прошел внутренний зажим, не позволяющий ни о чем рассказывать. Теперь я смотрела в лицо кирса и видела там понимание, сочувствие, побуждающие поведать обо всем откровенно.
— И что же ты сделала? — хриплым голосом спрашивал ди Грамс.
— Пришла к нему на корабль, передав старшему лейтенанту управление «Лагуны». Как еще я могла поступить? — возмутилась я.
— А Тресс? Он-то что? — Кирс подлил еще порцию убойного пойла.
— Был страшно недоволен, — пожала плечами я и залихватски опрокинула предложенный алкоголь.
— Тресс знал, что «Парусу» не продержаться? — полувопросительно произнес ди Грамс.
— Ха! Да я легко могла увести «Парус» с места боя, — хмыкнула ему в ответ.
— Так что помешало? Отец не допустил к командованию? — подталкивал к откровенности собеседник.
— Пустил. Только задача стояла другая — нужно было позволить остальным кораблям покинуть место боевых действий. Отец всегда считал, что лишние жертвы на войне не нужны, нужно беречь флот. Пусть проиграв сражение, но сохранив тысячи жизней.
— Весьма гуманно, — поддакнул кирс.
— Это спасло несколько кораблей и тысячи жизней, — отозвалась ему.
— И лишило штурмовиков богатой добычи, — оценил действия адмирала со своей стороны ди Грамс.
Прокручивая стоявший на столе бокал в своих руках, промолчала, никак не отзываясь на последнее замечание. Получался забавный звук, блики света играли на гранях, а я унеслась воспоминаниями в тот день, когда мы проиграли последнюю, решающую битву. Лицо отца, который смотрел на меня с гордостью за способность продержаться настолько долго, а также сожаление и горечь из-за необходимости нанести мне порезы.
— Налей еще, — тихо потребовала я, неожиданно для себя перейдя на «ты».
— Может, хватит? — осторожно поинтересовался собеседник.
— Хочу выпить за всех погибших на этой войне, — хмуро ответила ему.
— Тут ты права, — неожиданно согласился со мной генерал, разливая по новой порции самогона. — Умирали с обеих сторон: и серианцы, и кирсы.
Мы выпили молча, каждый задумавшись о своих погибших соотечественниках. Я опустила голову и уперлась подбородком в сложенные перед собой ладони на столе, при этом слегка поморщившись из-за швов, почти заживших, но все еще доставляющих мне неприятные ощущения.
— Кира, что случилось с твоим лицом? — тихо спросил ди Грамс, заметив мою реакцию.
— Не хочу об этом говорить, — буркнула в ответ.
— Это кто-то из штурмовиков? — не отставал он.
— Нет, — отозвалась односложно.
— На капитанском мостике ничего не разбилось, тогда где тебя так? — немного обождав, продолжил расспросы кирс.
— Самое защищенное место на корабле, — согласилась с ним, не торопясь с ответом.
— И все же, что с тобой случилось? — продолжал допытываться генерал.
— Война со мной случилась, — пьяно усмехнулась я, и весь мир поплыл вокруг.
Мой непривычный к возлияниям организм потонул в алкоголе, отключая сознание и давая спасительное забытье.
— Кира, Кира, что же с тобой произошло? — донеслись до меня последние слова ди Грамса, а потом все поглотила серая хмарь сна без образов и сюжетов.
Лардо ди Грамс
Лардо смотрел на серебристую макушку серианки, сморенной доброй порцией алкоголя. Держалась она неплохо, но куда ей против взрослого мужчины, привыкшего к крепким напиткам? Всего-то несколько глотков, и девушка отрубилась, уронив голову на стол, чуть позже завозилась и подсунула: под щеку руку, стараясь устроиться хоть с каким-то комфортом на жесткой поверхности.
Лардо налил себе еще порцию самогона и покрутил в руках бокал, задумчиво разглядывая прозрачную жидкость. Ему доставляли напиток самого лучшего качества, очищенный, пятидесятиградусный, шеф-повар из него делал отличные настойки, наливки и коктейли. Но сегодня не возникло желания разбавлять чем-то сладким огненную жидкость даже из-за серианки.
Кира Тресс. Девушка наконец-то созналась в том, кто она на самом деле. С ее послужным списком ди Грамс был знаком: досье на всех капитанов кораблей вражеского флота собирались очень тщательно. Если бы не кортик адмирала, проткнувший черный ящик «Паруса», и не порезы на лице девушки, кирс сразу же опознал бы серианку. Изображения молодого капитана «Лагуны» в изобилии предоставлены разведкой. Израненные ладони не позволяли идентифицировать личность.
Получается, Тресс постарался хоть как-то обезопасить свою дочь. Неужели это он так искромсал лицо девушки? Вполне вероятно. Парамедик сообщил, что раны нанесены острым предметом, именно тогда у Лардо закрались первые сомнения в правдивости слов серианки. Назвалась другим именем, представилась стюардом, а свои порезы объяснила разбившимися стаканами. Однако так точно попасть просто осколками в соединяющие сухожилия лица, чтобы навсегда изменить внешность, — это практически невозможно, в таком случае остались бы рваные раны, а не прямые полосы.
