За что мне это досталось? Почему древняя кровь пробудилась во мне? Получается, вопросы риторические, и ответов на них никто дать не может.
Когда я оделась и справилась со своими переживаниями, дверь распахнулась без стука, и вошел Лантар. Кирс окинул меня быстрым взглядом, в котором чувствовалось недовольство, но узнавать причину этого не было никакого желания. Лишь молча смотрела на адъютанта, ожидая первых слов от него.
— Ужин принесли, — произнес Лантар и вышел в гостиную, оставив дверь распахнутой.
Это можно было расценивать как приглашение или как приказ, потому направилась вслед за кирсом. Стол действительно был накрыт, и официант стоял рядом. Осмотревшись, направилась к свободному стулу и замерла в ожидании. Генерал вышел из своей комнаты, на его губах играла легкая улыбка, он вообще выглядел довольным жизнью. Сердце сжалось, едва поймала на себе взгляд его синих раскосых глаз. Не могу противиться действию марги, она подталкивала к этому мужчине, обволакивая теплом, словно растапливала мое окоченевшее тело после пережитого.
Ди Грамс спокойно сел за стол, подал знак официанту подавать еду. Кирс начал обслуживать генерала, накладывая блюда в тарелку.
— Я не опоздала? — весело спросила Лира, выходя из комнаты.
Я вздрогнула от ее голоса. Серианка съежилась от моего взгляда, полного ненависти, ее улыбка стала натянутой и непонимающей, и все же она присела поближе к ди Грамсу, будто рядом с ним чувствовала себя в безопасности. От меня ей точно ничего не грозит: как бы ни бушевала марга, девушка совершенно ни при чем. Во всем виноват кирс, приказавший привести себе для развлечения пленную серианку.
Ужин прошел в молчании. Ди Грамс ел в глубокой задумчивости, адъютант еще перекидывался с ним и с официантом словами, но на нас с Лирой не обращали никакого внимания. Представляю, скольких девушек адъютант повидал рядом со своим командиром и, как показала практика, еще и приводил к нему.
Лира сидела тихо, стараясь не привлекать к себе внимания. Одежды, в которой ее привели в номер, сейчас на ней не было, на плечах накинут гостиничный халат, мокрые волосы рассыпались по плечам. Ревнивым взглядом я осматривала ее, делая выводы. Миловидная внешность сочеталась с хорошими манерами и мягким нравом. Девушка привыкла улыбаться, ее губы сами собой складывались в привычную мимику. Только сейчас она вела себя скромно и даже боязливо.
За время ужина я немного остыла и пришла в себя. Мне было искренне жаль серианку, попавшую в плен. Моя ревность почти успокоилась, свернувшись клубком где-то в глубине, потому могла уже спокойно смотреть на соотечественницу. Она, заметив произошедшие со мной изменения, робко улыбнулась, как бы извиняясь и ища прощения, я же ей ответила понимающим и сочувствующим взглядом.
Мелодичный звук почты сообщил о доставке заказа. Неожиданно пришла идея.
— Генерал ди Грамс, можно Лира поможет мне с прической? — спросила я кирса, глядя ему в глаза.
От его взгляда меня окатило волной жара, щеки заалели, а губы сами собой загорелись в ожидании поцелуя. Ну почему марга не оставит меня хоть ненадолго в покое?
— Тебе это необходимо? — спросил он своим хриплым голосом, отчего меня еще больше обдало горячей волной.
Теперь, кажется, не только щеки загорелись, жар спустился ниже, заливая краской шею. Так неудобно себя никогда не чувствовала.
— Да, — ответила, твердо выдержав взгляд.
— Ты как на это смотришь? — повернулся к Лире генерал.
— Конечно, помогу, — тут же снова начала радостно улыбаться девушка.
— Пусть так. Вылетаем через час, — сказал ди Грамс и, закончив трапезу, вышел из-за стола, особо ни на кого не смотря.
Мы с Лирой переглянулись почти заговорщически и отправились в предоставленную мне комнату. Коробки с вещами манипулятор отправил прямо туда, в гостинице очень заботились о своих постояльцах, потому старались окружить комфортом постояльцев дорогих номеров.
— Я вообще-то не очень умею делать прически, — помявшись на пороге, призналась Лира.
— Я тоже, — вздохнула в ответ. — Но с волосами что-то делать надо.
Показала на растрепанные пряди, которые уже подсохли и завивались в разные стороны, отчего смотрелись еще более хаотично.
— А мне нравится, — неожиданно похвалила Лира. — Естественный стиль.
— Угу, — бросила я мрачный взгляд в отражающую поверхность, потом добавила: — Меня Кира зовут.
Раньше на этом месте помещался экран, где я заказывала свои покупки, теперь же гладкая поверхность ничем не отличалась от зеркала. Многофункционально и удобно. Сейчас на меня смотрела девица с угрюмым выражением лица: ее веки припухли из-за шрамов, располосовавших щеки по косой, контур лица получился несимметричный, щеки впалые, губы чуть кривятся. Сама бы сейчас себя не узнала, только глаза горят лихорадочным блеском на осунувшемся лице.
— Ой, какая прелесть! — восторженно произнесла Лира, распаковывая платье. — Вы куда-то идете?
— На прием по поводу награждения победителей, — мрачно сообщила я ей.
Серианка горестно вздохнула, рассматривая тонкий материал серого цвета, и потрогала его подушечками пальцев.
— Лардо тебя везде водит? Прости за вопрос, ты ему кто? — подняла на меня карие, почти черные глаза Лира.
— Не любовники, если ты об этом, — горько усмехнулась своему отражению. — Я такая же пленная, как и ты.
— Я лишь на одну ночь, — повела плечами Лира, и в ее голосе явно прозвучало огорчение.
— За генералом ходит слава любвеобильного мужчины, — попыталась я хоть как-то утешить девушку.
— Ты знаешь, он такой… — Она подняла восторженные глаза, подернутые томной поволокой, и это заставило меня сжать кулаки. — Он такой, что мне не хотелось бы с ним расставаться.
— Но он кирс! — возмущенно воскликнула в ответ.
— Я знаю, — поникла Лира, — я помню.
— Прости, — тут же повинилась я. — Расскажи, как ты попала в плен?
Она подняла на меня грустные глаза, вздохнула и начала свой рассказ:
— Я студентка, третий курс Политеха.
Я кивнула в ответ, понимая прекрасно, насколько в плену не имеет значения, кто и где учится.
— Мне выдали больничный и отправили выздоравливать. В общежитии девчонки взбунтовались — мол, незачем их заражать, езжай болеть к родственникам. Я поехала к родным в деревню. Солнце уже вовсю пригревало, и я устраивалась перед домом в воздушном кресле, ловя робкие весенние лучи. В этот день со мной увязалась Лута, моя троюродная сестренка, ей всего-то пять лет. Девчонка играла на оттаявшей полянке, а я дремала, прикрыв глаза. Потом слышу, Лута кричит: «Одуванчики! Лира, смотри, одуванчики!» Я даже не придала значения ее возгласу. Весна, вполне возможно, что сестренка нашла первые желтые цветы, потому промычала в ответ, мол, поняла и даже глаз не раскрыла, чтобы посмотреть.
