Остальное прошло мимо его эмоций. Лардо беспокоило только одно: необходимо оказать помощь серианке. Как только медики взялись за нее, внутри что-то оборвалось и застыло. Не было никаких чувств, словно медицинский транспорт увез с собой все чувства и мысли.
Его отправили в обычном транспорте, в котором перевозят простых преступников. Бронированный корпус не пропускал внутрь свет и звук, но Лардо прекрасно знал, куда его везут. Государственная тюрьма для особо опасных преступников. Здесь содержались убийцы, обвиненные в предательстве, в государственной измене.
Прошло уже две недели, как его поместили в одиночную камеру. Распорядок дня нарушался только ежедневными допросами. У генерала выспрашивали все подробности плена Киры Тресс и их дальнейших действий и разговоров. Лардо уже десятки раз пересказал их спасение от взрыва, встречу с легатом Тинто Дорсом в гостинице, о его приглашении продолжить беседу на приеме. Следователь кивал, записывал и вновь задавал те же вопросы, словно ждал, когда генерал собьется со своей версии и начнет говорить правду. Неоднократно ему намекали, что его подозревают в убийстве, а не только в предательстве. Но доказать, тем более имея признание самой серианки, этого никто не мог, вот и гоняли допросы по кругу, стремясь запутать или взять измором ди Грамса, а не найти настоящего убийцу. Показания Лардо о смерти легата Дорса, наступившей до их прихода, не принимались всерьез, а потому надежд на поиск настоящего убийцы не было.
Лардо вновь вернулся воспоминаниями к тому моменту, когда сознание затухало в черных, агатовых глазах девушки. На его вопросы о здоровье Киры следователь отмалчивался, всем своим видом показывая нежелание обсуждать темы, далекие от допроса, при этом подчеркивал важность сбора всех сведений по этому делу. Ди Грамс сначала возмущался пустопорожними разговорами вместо поиска убийцы, а потом понял очевидный факт: они уже нашли виновного, признавшегося в содеянном, а больше их ничего не волнует.
— Генерал ди Грамс, на выход, — раздался голос тюремщика у его решетки.
Лардо медленно поднялся, предполагая очередной бег по кругу из одних и тех же самых вопросов. Что ж, пока он был не в силах что-либо изменить. На руках защелкнулись наручники из тонкой цепи, разорвать которую не в состоянии никто, даже механически не перепилить ни одним из инструментов. Металл специально разрабатывался, чтобы узники не могли снять с себя путы ни сами, ни с чужой помощью.
На одном из поворотов его конвоир свернул не в тот коридор. Лардо, чуть замешкавшись, последовал за ним, но теперь безразличие пропало. Наоборот, он стал волноваться, поскольку изменение маршрута говорило о наступивших переменах в его судьбе, а вот к худу они или к добру, еще вопрос. Тяжелые шаги обоих мужчин раздавались в гулком коридоре, заставляя сердце ди Грамса бешено стучать. Расположение корпусов тюрьмы он не знал, как-то не приходилось раньше здесь бывать, но после очередного поворота генерал понял, что они вошли в переход к другому корпусу. Его ведут на суд перед советниками? Что происходит? Его никто не предупредил, что сегодня может решиться его судьба. Конвоир на вопросы Лардо не отвечал, словно не слышал их абсолютно, хотя генерал был уверен в том, что он не глухой.
Стены корпуса, куда они свернули, были выкрашены в холодный светло-голубой цвет в отличие от грязно-серого, где находилась камера ди Грамса. Его конвоир на входе доложил о том, кого он привел, и сдал узника кирсам, отвечающим здесь за охрану заключенных. Лардо слушал и смотрел внимательно, стараясь понять причины этих действий. Зачем передавать обвиняемого в предательстве другим конвоирам? Как-то в преждевременную казнь верить не хотелось, хотя, наверное, вряд ли бы ликвидационный корпус выкрасили светлой краской. Неожиданно для самого Лардо это оказалась единственная мысль, внушившая ему надежду на лучшее.
Странно, но здесь даже запах был иным, не похожим на ставший привычным в его камере. Затхлость, духота и скопление давно немытых тел. В этом корпусе чистый воздух, явственно ощущалось очищающее дыхание систем вентилирования. И было что-то еще, знакомое, но почему-то отодвинутое в дальний уголок памяти за ненадобностью. Додумать и вспомнить не успел, тюремщики сменились, и Лардо повели по коридору.
Идти пришлось недолго, пока ди Грамс оглядывался по сторонам, его подвели к двери и, открыв ее, ввели внутрь. Первое, что заметил кирс, это камера интенсивной регенерации и яркий свет в большом помещении, словно способный убить малейшую бактерию или вирус. Теперь Лардо вспомнил безотчетно знакомый — характерный запах медблока. Именно так всегда пахли парамедики, принося с собой шлейф лекарств и излучений, въевшихся в их форму.
— Генерал ди Грамс, подходите ближе, — мягко произнес мужской голос.
Лардо быстро обернулся и увидел перед собой легата ди Лурье. Холодный взгляд светло-голубых глаз прошелся по широкоплечей фигуре ди Грамса, одетого в тюремную робу. Генерал больше чем на десять лет моложе личного помощника советника, и все же они прекрасно знали друг друга. Большое количество общих знакомых и круг общения практически один и тот же. Оба кирса друг друга недолюбливали, причем старались скрывать свое отношение под маской вежливости. Лардо объяснял такую нелюбовь к своей персоне Диарой, женой ди Лурье. Красавица всегда была неравнодушна к ди Грамсу, но вышла замуж по расчету за легата. Однако неоднократные попытки соблазнить Лардо не прекращала, он стал для нее недостижимой целью. Женщина была уверена в своей притягательности и не принимала отказов, из-за этого генерал стал для нее врагом.
— Мессир ди Лурье, что вы здесь делаете? — спросил ди Грамс, внимательно рассматривая кирса.
— Дело об убийстве Дорса находится под пристальным вниманием советников, — пояснил свое присутствие легат.
Лардо понятливо кивнул. Что ж, это вполне объяснимо, убийство легата корпуса безопасности должно было привлечь внимание советников. Только неужели они верят, будто генерал и пленная серианка действительно виновны в гибели Дорса? Присутствие здесь ди Лурье как раз говорило о незаконченности расследования, иначе бы их уже ждал суд и казнь.
— Ди Грамс, подходите ближе, — вновь мягким тоном заговорил легат и сам первым направился к капсуле интенсивной регенерации.
— Кто здесь находится? — вежливо поинтересовался генерал.
— Ваша знакомая Кира Тресс, — на тонких губах кирса скользнула змеевидная улыбка.
Слова и сам тон старались ужалить Лардо побольнее, а холодный взгляд внимательно следил за малейшей реакцией мужчины. Ди Грамс подошел к капсуле и быстро осмотрел девушку, спящую спокойным сном. Кира была полностью обнажена, ее лицо стало совсем другим, не таким, как он ее запомнил. Чистое, светлое, без единого шрама от порезов, «украшавших» совсем недавно лицо серианки. Рисунок марги расцвел на плечах, полностью закрыв выпуклые рубцы на месте шипов. Раны, полученные во время задержания, давно зажили, и теперь от них остались едва заметные бледные следы, которые вскоре пройдут. Неужели все это время Кира провела в бессознательном состоянии в капсуле? Тогда становится понятным, что у нее практически не осталось следов от полученных травм. Но лицо? Медики вернули ей прежнее? Зачем? Потратили государственные деньги на лечение пленной серианки, признавшейся в убийстве легата корпуса безопасности? Для чего?
