— Дурдом, Асси, и зачем мы только это делаем? — воскликнула Соня.
— Точно дурдом. Но успокойся. Ради детей. Они могут сорваться, и начнется неизвестно что.
Остаток пути мы делали вид, что едем веселиться. Шутили и дурачились, но смех наш был по большей части нервным. Через полчаса мы подъехали к дому с воротами, которые открылись при нашем приближении.
— Домик-то, похоже, волшебный! — нервно хихикнула Соня.
Нас гостеприимно встретила жена Миремета. Мы прошли через сад к бассейну, у которого сидел этот человек и читал газету. Кудрявые волосы, круглые очки. Наполеоновский комплекс: главные беды всегда от коротышек, они таким образом самоутверждаются.
— Всем привет! — крикнул он нам от бассейна.
— Привет, — хором сказали мы с Соней. Ладно, успокоились. Похоже, что все будет нормально.
— А можно я в бассейне искупаюсь? — радостно обратился Ричи к Миремету.
— Конечно, иди и плавай сколько влезет, — сказал человек, едва не лишивший этого ребенка жизни.
На моих глазах происходило нечто прямо-таки непостижимое. Соня заметила мое оцепенение и пихнула меня.
— Кофе не желаете? — она повторила вопрос, обращенный ко мне официанткой, но ее взгляд требовал, чтобы я вела себя нормально.
— Да, с удовольствием.
Ричи весело возился в воде с детьми человека, сидевшего у противоположного края бассейна. Им явно было хорошо. Мы с Соней были паиньками. Совершенно не подавали виду, что знаем истинное положение дел. Знание могло оказаться смертельным. Истинное счастье — в неведении.
Через пару часов этого представления мы уехали. Мы были полностью вымотаны. По возвращении в отель Кор сразу же спросил:
— Ну что видели, что слышали?
— Ничего. Они включили дурака, и мы тоже, — ответила Соня.
Жизнь после покушения (1996/1997)
Кор вернулся из Бельгии в Голландию и поселился в Вифхюйзене на вилле с теннисным кортом, джакузи на открытом воздухе и переделанным в клубный дом сараем, который он назвал «Шалман». Там были бильярд, огромный телеэкран, на котором можно было наблюдать за скачками или любыми другими соревнованиями, где он ставил, и несколько холодильников, забитых спиртным.
Родные, друзья и деловые партнеры постоянно тусовались у Кора. Праздник продолжался. Утренний теннис, послеобеденный бильярд, кое-какие дела в промежутках, а все остальное время — карты и выпивка. И выходить никуда не надо — есть собственный закрытый клуб.
После покушения он избегал появляться в Амстердаме и в любых местах, которые регулярно посещал раньше. Он постарался заново восстановить жизнь с того момента, когда на нее грубо посягнули в тот жуткий день на Дейрлоостраат.
Но жизнь была уже другой. Поскольку покушение не удалось, приходилось постоянно опасаться следующего.
Кор постоянно высчитывал, откуда, как и когда может появиться киллер, и принимал чрезвычайные меры предосторожности. Бронированный автомобиль с водителем высаживал его в нужном месте и забирал оттуда же, чтобы он не находился на улице дольше необходимого. Никакого четкого режима, никогда не задерживаться в одном месте, никаких предварительно согласованных встреч, в максимальной степени избегать совместных поездок с детьми, проверять днище машины на наличие бомб. После покушения все это стало частью повседневности.
Совместная жизнь с Соней и детьми перестала быть чем-то само собой разумеющимся. Присутствие Кора означало риск. Соня решила, что жить вместе слишком опасно, поэтому она поселилась в Амстелвене. Кор оставался в Вифхюйзене в окружении свиты друзей, каждый из которых чем-то помогал ему в быту: один возил его на машине, другой закупал продукты и готовил, еще один ухаживал за садом. Кор же занимался делами, выпивкой и картами, не вылезая из «Шалмана».
Часто на денек приезжала Соня с детьми, а Кор регулярно ночевал у них, впрочем, без какого-то определенного расписания.
Так было и ночью 6 октября 1997 года. Соня и Кор спали, Ричи, как всегда, спал между ними. В пять утра их разбудил жуткий грохот — это выломали входную дверь.
— Полиция! Полиция!
Буквально через пару секунд полицейские спецназовцы выволокли Кора из постели и надели ему на голову мешок.
— Нет-нет-нет, нельзя ему на голову мешок, он задохнется! Мамочка, папа задыхается! — закричал, увидев это, малыш Ричи. От всего происходящего он ужасно испугался.
— Ты идешь вниз, садишься на диван, оттуда — ни с места, — приказали Соне.
Она отвела Фрэнсис и Ричи вниз, они сели на диван. Соне было запрещено прикасаться к чему-либо и звонить по телефону.
— Деньги, оружие в доме есть? — спросил один из следователей.
— Нет, — сказала Соня.
— А вот и есть! — воскликнул Ричи. Он соскочил с дивана и, подбежав к гардеробу, вытащил из-под одежды толстую пачку купюр. — Это же папины! — заявил он отбирающему у него деньги следователю.
Примерно тогда же, когда в доме Сони выламывали дверь, у меня зазвонил телефон:
— Говорит надзорный судья Дж. М. Сейчас мы с вашим братом Виллемом, и он не может найти своего адвоката, Брама Мошковича. Он попросил, чтобы мы обратились за помощью к вам.
— Что, прямо сейчас? — спросила я удивленно.
— Да, и как можно скорее, пожалуйста. Мы не можем ждать слишком долго, — ответил судья.
— Хорошо, еду, — сказала я, начиная злиться.
Вим заставил их звонить мне, хотя я всячески старалась, чтобы нас не связывали друг с другом. Даже не сомневайтесь, теперь все судейские будут считать меня его консильери.
Позор.
Еще хуже было то, что мы с надзорным судьей Дж. М. знали друг друга — совсем недавно я оспаривала в суде его обвинительное заключение. Моя репутация погибнет, но и Виму я не могла отказать. Но он-то мог хоть однажды проявить немного уважения к моей жизни и моим делам?
В расстроенных чувствах я поехала к Виму на улицу Ван Лейнберхлаан. Прибыв на место, я представилась, и меня впустили в квартиру. Я поймала на себе взгляд надзорного судьи, работавшего в гостиной. Вот она, холлендеровская сестрица, явилась по первому свистку своего старшего брата. Они, разумеется, считают, что я только притворяюсь порядочным адвокатом, а на самом деле обслуживаю интересы преступного мира.
Посреди комнаты стоял Вим. Рядом была Майке. Ситуация была деликатной. Я всегда старалась отделять свою профессиональную деятельность от личной жизни, и вот, пожалуйста, надо оказывать юридическую помощь члену семьи. Тем не менее надзорный судья не подал виду и повел себя совершенно профессионально.
— Ваш брат подозревается в отмывании денег и участии в преступном сообществе по торговле гаш…
— Это он про Кора! — вмешался Вим, а я подумала — как же он может говорить это в присутствии полицейских? Разойтись — ведь не значит стать лояльнее к Департаменту юстиции, чем к Кору?
