В то же время он не мог позволить, чтобы какая-то женщина отзывалась о нем «неправильно». Поэтому помогать Сандре отрядили меня. Я получила приказ быть с ней рядом, не спускать глаз, сопровождать на всех встречах с бухгалтером и проследить, чтобы его имя не упоминалось.
Образ светлого рыцаря померк. Разумеется, Сандра понимала, насколько он может быть жесток, но он всегда давал этому логичные объяснения. Она искренне верила, что Вим никогда не поступит жестоко с ней.
Я решила, что будет лучше, если Сандра поймет, наконец, в каком положении оказалась, поэтому сказала ей, что помогаю только для того, чтобы Вим не попал в эту историю.
— Ты что, считаешь, я осмелилась бы сказать о нем хоть слово? — возмутилась она.
Я была удивлена. В первый раз она упомянула Вима в негативном смысле.
После своего освобождения в январе 2012 года Вим жил в загородном доме, который я арендовала для него. На Сандру ему было наплевать. Денег у нее почти не было, а на оставшиеся претендовала налоговая служба. Он стал проводить больше времени с Майке. Там у него была перспектива.
Вим почти не уделял времени Сандре. Он был в основном занят новой подружкой из Утрехта по имени Мэнди и прочими своими женщинами. Главной причиной, по которой он сохранял Сандру, был ее собственный дом на юге Амстердама. Это было удобно — там были сосредоточены его основные связи. Иначе пришлось бы постоянно мотаться между домом в Хейзене и Амстердамом.
В марте 2012 года Сандра спросила, есть ли у меня знакомые по имени Мэнди. Наверное, я не обязана была говорить правду. Нам следовала поддерживать в гареме Вима покой и порядок, а не провоцировать бунт. Но за эти годы Сандра заслужила не только мою симпатию, но и уважение.
Домашний арест, которому подверг ее Вим, на самом деле означал относительную свободу по сравнению с минувшими годами. После смерти Сэма она жила практически в изоляции под полным контролем Вима. Когда он попал в тюрьму, степень его влияния уменьшилась, и Сандре стало понятно, до чего она дошла. Ее деньги стали его деньгами. А поскольку у нее не осталось ничего, рассчитывать на Вима впредь не стоило. Надо было искать работу. Но как и где?
Всю сознательную жизнь Сандра была подружкой гангстеров, и зарабатывать деньги ей было не нужно — их можно было только тратить, причем в огромных количествах. Втайне от всех она пошла на курсы маникюра. Перед их окончанием она сообщила об этом Виму, сказав, что будет работать. Он рассвирепел, но Сандра привела его в чувство, настояв, что ей нужен постоянный заработок. У него-то законных источников дохода нет, как же он сможет обеспечивать ее?
Вим, который отнюдь не горел желанием ее обеспечивать, согласился с этим аргументом. Но при этом он потребовал, чтобы она была на связи круглосуточно. А если он услышит в телефонной трубке звуки, непохожие на обстановку маникюрного кабинета, или она не будет отвечать на звонки, или будет встречаться с другими мужчинами, ее жизнь превратится в ад. Но Сандра твердо стояла на своем.
Оскорбленную и отставленную Сандру было жалко. Для нее было бы намного лучше жить своей жизнью, но с Вимом так не получалось. Женщине невозможно отделаться от него до тех пор, пока он сам не решит от нее отделаться.
Я решила рассказать ей о Мэнди, но при условии, что она не скажет Виму и не даст ему понять, что ей все известно. Ни при каких обстоятельствах — ни в пылу ссоры, ни при примирении. Сандра поклялась детьми, что не скажет, и я рискнула открыть ей правду. Очень немногие обманутые женщины умеют молчать, но Сандра сдержала свое обещание. И это укрепило наше взаимное доверие.
Много позже Сандра попросила меня подтвердить ляпнутое в припадке гнева Вимом — что убийство Сэма заказал он.
— Ты что-то знаешь об этом? — спросила она дрожащим от волнения голосом.
Вопрос был задан прямо, и я поняла, что не могу больше молчать. Но я не собиралась говорить на эту тему в помещении и не обыскав ее на предмет жучков. Я полагала, что Сандре можно верить, но ведь она могла быть в сговоре с Вимом или по минутной слабости захотеть сделать ему любезность.
— Сначала сними свитер и лифчик, — сказала я и обыскала ее на предмет аппаратуры. Похлопала по брюкам, но там ничего не было. — Ладно, пойдем прогуляемся, — сказала я и вывела ее на улицу.
— Ну и? — спросила Сандра.
Я встала перед ней и утвердительно кивнула. Этого было достаточно.
* * *
Мне позвонила Сандра. Вим взбесился по поводу ее младшего сына Митри и выбежал из дома в такой ярости, что даже оставил свои ключи. Голос у нее был встревоженный.
— Мы договорись встретиться с твоим братом в «Кафе де Омвал». Сможешь подъехать?
— Он и мне позвонил, я уже еду. Ты подъезжай чуть позже, сначала я с ним переговорю.
За несколько месяцев до этого Вим уже уходил от Сандры, и тоже из-за Митри.
— Слушай, Асси, у меня с Сандрой проблемы, так что я пока от нее ушел. Все из-за этого гребаного мальчишки. Весь дом яичницей провонял, а я это терпи? Стоит мне только появиться, как он уже торчит в гостиной со своей «Плейстейшн». Чертов мальчишка меня просто достал. Прямо как его папаша.
Но несмотря на весь ор о том, что он не вернется никогда, несколькими днями позже Вим как ни в чем не бывало снова лежал на диване в ее гостиной в ожидании, когда она закончит с делами и помассирует ему ноги. Избавиться от него Сандре никак не удавалось.
Вим ждал меня возле кафе, стоя около своего скутера с грозным выражением лица. Он сразу же принялся рвать и метать.
— Представляешь, что этот ушлепок творит? Он жизни моей угрожает! Только и знает, что врать, сопляк лживый.
— А что случилось?
— Сидит он в гостиной, кум королю прям. А на нем маечка с мечом. Смотрю я на него и думаю — это что-то новенькое. Ты вот знаешь, что это значит? Что он якшается с «Ангелами Ада». А это значит, что они меня вычислят, он им все сольет про меня. Понимаешь, насколько это стремно? И все через этого мальчишку гребаного. С меня точно хватит. Пусть убирается!
— Вим, ну постой. Это же ребенок. Не можешь же ты его просто на улицу вышвырнуть? Куда он пойдет-то?
— Мне без разнице, к тетке своей пусть идет. Или на улице спит. Но он должен убраться.
— Да нет, так нельзя. И потом, он не станет ничего про тебя рассказывать. Этот мальчик знает, о чем говорить нельзя.
— Слушай, да они его спросят, он сболтнет и сам не заметит как. Он уже ихний. Так что пусть валит. Крутого из себя строит.
— Ну ладно, и что дальше?
— А дальше — я сюда Сандру вызвал, она приедет, я скажу, чтоб он убирался.
— Нельзя же матери такое приказывать. Это ведь ее ребенок.
— Как по ночам шляться, так уже не маленький, а тут вдруг ни с того ни с сего — ребенок? Не ребенок он. Нет уж, пусть валит. Я никуда не уйду, еще не хватало, чтобы меня этот мелкий засранец вытурил. Ас, это прекрасный дом. Я могу целыми днями в садике сидеть. Прямо в центре всего нахожусь. Никуда не пойду. Если она его не выкинет, пусть сама живет с ним, где захочет. А этот дом я себе оставлю.
