Но самое интересное следующее: в сцене участвует еще один персонаж – растрепанный молодой человек в яркой рубахе и рваных джинсах. Чем дольше всматривался майор Мельник в молодого человека, тем больше ему казалось, что тот ряженый, маскируется, а значит, не случайное в раскладе лицо. Налицо нелепый парик, цветная свободная рубаха, скрывающая фигуру, черные очки и явный интерес к беседе этих двоих, а ему как бы совершенно посторонних людей. Вон, даже пододвинулся поближе. И что бы это значило?
Майор испытывал досаду от того, что Людмила Жако смогла убедить его в своей безобидности и беззащитности… Почти смогла, так как майор в силу профессии и житейского опыта в принципе никому не верил. В его мировосприятии окружающие делились на две категории: те, кому он не верил совершенно, и те, кому он просто не верил. Именно ко вторым относилась Людмила Жако, которая ему понравилась. Пожалуй, да, понравилась.
К сожалению, собеседнику Людмилы, равно как и другому, ряженому, удалось скрыться. Оперативник, имея приказ не спускать глаз с Людмилы, не мог проследить и за этими персонажами. Недоработка вышла.
Людмила сидела в кафе еще около часа, а потом прошла на террасу с видом на реку, где провела двадцать четыре минуты. Стояла у парапета и смотрела на воду. После чего ушла из парка и два часа шестнадцать минут бродила по бутичкам в «Мегацентре»: примеряла одежду и туфли, купила новое платье, расплатившись наличными; снова пила кофе в кафе, затем вернулась в парк, а в семнадцать четырнадцать в гостиницу. В девятнадцать десять спустилась поужинать в ресторане при гостинице, где оставалась до двадцати пятнадцати, после чего поднялась в свой номер и больше не выходила. Скупо, коротко, косноязычно.
Что-то царапнуло внутри… Что? Майор пролистал отчет за предыдущий день, тринадцатое августа, нашел нужное место, прочитал еще раз. Тринадцатого августа в двадцать тринадцать Людмила Жако спустилась поужинать в ресторан при гостинице, где оставалась около часа, после чего поднялась в свой номер и больше не выходила.
Майор перечитал рапорт еще раз. Что-то было не так. Прочитав в третий раз, сообразил – отсутствует точное время возвращения гражданки Жако в номер. Оперативник просто написал: «Пробыла в ресторане «около часа». Что значит «около часа»? Забыл посмотреть на часы? После небольшого служебного расследования выяснилось: служивый лично не видел, как объект наблюдения вернулась к себе в номер.
В десять он заглянул в ресторан, обеспокоенный долгим отсутствием Людмилы в поле зрения, и обнаружил, что той в ресторане нет. Официант, обслуживавший столик Людмилы, сообщил: гостья ушла примерно час назад, сославшись на головную боль и желание вернуться в номер. Оперативник понял, что упустил объект, но в рапорте этого не упомянул, в чем и покаялся после выволочки, учиненной майором.
С какой стати Людмиле сообщать официанту о головной боли и своих планах на вечер, стал прикидывать майор Мельник, в котором после встречи Людмилы Жако с мужчиной в черном особенно взыграла и так свойственная ему подозрительность. А плюс наличие ряженого… Похоже на «привет» оперативнику, который, возможно, поинтересуется. Хитра! Куда же она отправилась, «скинув» хвост? В чужом городе, на ночь глядя? На рандеву с мужчиной в черном? Вряд ли у них сразу была запланирована встреча на следующий день, т. е. на сегодня. Но все равно придется поинтересоваться…
Глава 12
Страшные разговоры. Девичник
Доротея не пришла пить кофе в «Лаврик», потому что ее боссу стало плохо и пришлось вызывать «Скорую». Сердце прихватило. А спрашивается, почему? А потому что: лишний вес, гиподинамия, бумажная работа, Интернет, кофе и булочки с кремом. А ведь Моте всего-навсего сорок пять! Даже сорок три. Матвею Ильичу то есть. Босса увезли, и все как-то завертелось: Доротея осталась за старшую, надо было срочно заканчивать отчет за полгода, а там еще и конь не валялся, так как босс любит работать по ночам – еще одна вредная холостяцкая привычка, – и пары ночей ему за глаза хватает; а ей нужно настроиться на нужную волну, неторопливо просмотреть статистику отделов, подсчитать предварительные результаты и набросать тезисы и вообще хорошенько подумать, рассматривая прохожих в окно кабинета… По-хорошему тут и недели не хватит. А ночью Доротея обычно сидит в соцсетях – а как же! Тоже холостяцкая привычка. Пока рассмотрит всех котиков, гигантские тыквы, патиссоны и георгины, а также предложения познакомиться поближе и оценит претендентов – должна же быть у человека личная жизнь, – уже не до отчета. Словом, замоталась Доротея и не перезвонила Илоне, а потому ничего не знала о страшных событиях в ее доме.
Илона сама позвонила Доротее – так не терпелось поделиться впечатлениями от случившегося – и пригласила на ужин.
– Ага, ладно, – сразу приняла приглашение Доротея. – У нас тут такое творится… Ты себе не представляешь! Нашего Мотю увезла «Скорая», и теперь все на мне. Совсем замоталась!
– Это ерунда, – сказала Илона. – Вот у меня…
– Предынфаркт, по-твоему, ерунда? – обиделась за Мотю Доротея.
– У меня кое-что похуже, – перебила Илона. – Даже еще хуже!
– Знаю, Владик сбежал. Ты говорила.
– Если бы! Еще хуже!
– Что-то еще случилось?
– Случилось, – горько сказала Илона. – Еще. Приходи, расскажу.
– Мону брать?
Доротея и Мона живут в соседних домах.
– Бери, – не сразу ответила Илона. – Все равно узнает. Пусть приходит.
– А что все-таки случилось? – Доротея умирала от любопытства.
– Не телефонный разговор. Вечером узнаешь.
– Страшное?
– Страшное.
Доротея хихикнула.
– Люблю страшилки! Вино купить?
– Купи коньяк.
– Неужели так серьезно? – Доротею наконец проняло. – Мона коньяк не пьет.
– Серьезнее не бывает. В восемь. Не пьет коньяк, значит, будет пить чай.
…Они пришли в восемь. Сгорая от нетерпения и любопытства, с сияющими глазками.
– Что случилось? – с ходу спросила Доротея.
– Когда свадьба? – бестактно влезла Мона.
– Какая свадьба! – Доротея пихнула ее локтем. – Совсем? Я же говорила, что…
– Владика больше нет, – сказала Илона, чтобы предотвратить долгие объяснения.
– Умер? – ахнула Мона и повернулась к Доротее: – Ты не говорила!
– Не умер, а просто мы расстались, – скорбно уточнила Илона. – И я не собираюсь это обсуждать.
– Но почему?
Мона была потрясена. Как уже упоминалось ранее, все касающееся отношений мужчины и женщины живо ее интересовало.
– Потому. И хватит об этом!
– А что у тебя еще случилось? – перевела разговор Доротея. – Ты сказала, что-то страшное…
– Не просто страшное, а тихий ужас! Позавчера прихожу я домой, а дверь открыта…
