Доротея кивнула.
– Как твой Мотя? – спросила Илона, отпив из бокала. – Не признался насчет жены? Ты хоть сказала ему, что приносила картошку?
– Не сказала. Он устроил мне выволочку за отчет, представляешь? Опоздала, не включила, две цифры неправильно посчитала, не представила правки. Нахмурился, цедит сквозь зубы, смотрит мимо. Мо́рон! Чтобы я еще когда-нибудь поперлась к нему в больницу? Фигушки! Пусть жена бегает. Хотела бы я на нее посмотреть!
– Мо́рон?
– Придурок по-чешски.
– Кстати, как твой Милош? – вспомнила Илона.
Доротея смутилась. Она так и не решилась признаться подругам насчет любимого человека, стыдно было. Ни Илона, ни тем более Мона ничего до сих пор не знали. Так, в общих чертах. Встретил, любит, с риском для жизни убыл в «горячую точку». Мона волновалась, пыталась вытащить из нее детали, задавала наводящие вопросы, но Доротея была тверда: любит, гуляли по вечернему городу, убыл в «горячую точку». Все.
– Милош не звонил? – повторила Илона. – Не собирается к нам?
Доротея хотела соврать привычно о командировке в «горячую точку», но язык не повернулся. В глазах защипало, лицо покраснело и сморщилось, и она, к изумлению Илоны, расплакалась.
– Погиб?! – ахнула Илона. – Когда?
И тут Доротею прорвало. Захлебываясь слезами и всхлипывая, шмыгая носом и заикаясь, она выложила подруге печальную историю их с Милошем любви. Илона только ахала.
– Понимаешь, это все дуреж, никаких «горячих точек»! Все наврал! Жена и двое детей! Клук а холка! Мальчик и девочка! Сидит с детьми, жена у мамы, мама сломала ногу. А я, как дура, схожу с ума, ночью реву в подушку, не могу остановиться, днем жду звонка! Говорит, ко мне нельзя, там друг с девушкой попросился пожить, представляешь? И я поверила! Дура! Трижды дура! Он такой… деликатный, воспитанный… Говорит, Дорка… Он меня Доркой называл. Дорка, говорит, почему не сказала, что приедешь? Ко мне нельзя, пустил пожить друга, он ушел от жены. А ты пока поживешь у еще одного друга, Густав называется, одноклассник, хороший парень. Он согласился. А я завтра позвоню. – Доротея высморкалась в салфетку. – Понимаешь, Илон, он до смерти перепугался, боялся, что узнает жена, а сказать не посмел. Спихнул меня этому Густаву… И это мужик? Это мужик, я тебя спрашиваю? Где они, эти мужики?
– Мона говорит, что их повывелось, – сказала Илона.
Девушки рассмеялись.
– А на другой день позвонил, у меня, говорит, срочная командировка, не могу сказать куда, сама понимаешь… Я такой счастливый, но должен ехать, вельми шпатне. Это значит, очень плохо, я потом посмотрела в словаре. Прямо сейчас, говорит, самолет, когда вернусь, не знаю. Звоню из аэропорта. И я опять поверила! Ну, не дура?
Вопрос не требовал ответа, и Илона промолчала. Доротея вздыхала и осторожно промокала глаза салфеткой.
– А этот Густав… что за человек? – спросила Илона.
– Хороший, наверное. Работяга, инженер-строитель, уходил в шесть, возвращался в девять, причем сильно теплый. Я готовила ужин, он ел… заглатывал, но при этом пользовался ножом и вилкой, представляешь? Молчал. Здоровенные ручищи, плечи косая сажень, рост под два метра. А на третий день не выдержал и сказал, что Милош ко́зэл и мо́рон! И про жену и детей сказал. И никуда он не уехал, сидит дома с детьми. Дети маленькие, шесть и восемь лет. И вечно у него проблемы с бабами, еще со школы… Представляешь?
– Почему же ты сразу не сказала? – воскликнула Илона. – Я думала, у вас все супер. Он к тебе не приставал? Этот Густав?
– Ну что ты! Конечно, нет. Ты понимаешь, он против Милоша просто никто и ничто. Ни образования, ни кругозора, двух слов не свяжет. Просто трудяга, хотя интеллигентный. А оказалось, это Милош никто и ничто. Я, как малолетка, поперлась сюрприз ему устраивать… Меня никто не приглашал, а я поперлась. Как с ума сошла. Но, Илон, если бы ты только знала! Он мне руки целовал, говорил, что никого еще так не любил… – Голос ее прервался, и она всхлипнула. – Был как принц на белом коне! Я всю дорогу домой проревела от обиды. Хотела позвонить ему и высказать все, что я о нем думаю, а потом подумала, да пошел он! А на работе делаю вид, что все распрекрасно, вру про «горячие точки»… Все поверили, кроме Моти. Умный, гад! Так посмотрел на меня, так усмехнулся… Повернулся и вышел, ничего не сказал. Наши крыски подробностей требуют, фотки, выпытывают, когда свадьба, а я вру, изворачиваюсь, петляю… Стыдоба! Потом оклемалась, думаю, зачем? Сказала бы, не сошлись характерами, дело житейское, поговорили бы да забыли…
– Я очень тебя понимаю, – сказала Илона. – Главное, не показать, как тебе больно. Когда Владик ушел… я тоже! Не могла поверить, что он удрал вот так, не сказав ни слова, не попрощавшись. Хоть бы записку оставил, скотина! Надела белый костюм, едва влезла, накрасилась, полбанки духов на себя вылила…
– Не говори Моне, ладно? – попросила Доротея. – Не хватало только Моны с ее дурными вопросами. Она вцепилась в меня насчет тебя и Владика, почему, мол, да отчего, да что случилось. Ты же знаешь Мону…
Девушки помолчали.
– За светлое будущее! – сказала Илона, поднимая бокал. – Должен же быть хоть какой-то просвет!
Они выпили.
– Я вчера была в «Белой сове», – вспомнила Илона.
– В «Белой сове»? Это же ночной клуб! С кем?
– С Лешей Добродеевым из «Вечерней лошади» и экстрасенсом Олегом Монаховым, я тебе рассказывала. Это он вычислил, что на чердаке кто-то был, и они пришли посмотреть, а потом пригласили меня поужинать.
– Стриптиз был?
– Был! Но все очень пристойно, ни мордобоя, ни пьяных. Певица, фокусник… – Илона помрачнела, вспомнив про Алвиса.
– А кто был на чердаке? Он не знает?
– Не знает.
– Ты не спросила про Алвиса?
– Спросила. Он сказал, все будет хорошо. Причем ответил не сразу, смотрел стриптиз. Да он ничего не знает! Он даже не понял, о чем я, уставился на стриптизершу. В который раз убеждаюсь, что современным мужикам главное, чтобы побольше тела. И никакой романтики. Права Мона.
Девушки снова рассмеялись.
– Алвис – фокусник, Олег Монахов – экстрасенс, Владик – вообще бездельник, – продолжала Илона. – Посмотри вокруг! Не осталось настоящих мужиков. Леша Добродеев толстый. Экстрасенс тоже.
– Опять Мона права, – добавила Доротея. – Один Густав Во́дичка мужик, но с ним неинтересно. Мотя, например, собирает марки, представляешь? Ходит в клуб филателистов, меняется, переписывается с одним таким же из Германии. И кактусы разводит. Как дети, честное слово!
Тема была благодатной, и девушки заказали еще вина…
Глава 30
…А если подумать?
– Хотелось бы все-таки попасть в квартиру Рудина и хорошенько осмотреться, – сказал Монах.
